— Слушаюсь, господин Герент, — ответили хором оба.
* * *
Тюрьма Раштатт
Ключ поворачивался со скрежетом и заедал на последней четверти оборота. У замка явно имелось свое мнение: вы подумайте-ка получше, точно ли нужно двери открывать — сюда ведь попадают не за членство в Обществе любителей исторической архитектуры. Надзиратель, ругнувшись вполголоса, пошевелил ключом в скважине, что-то щелкнуло и замок с неохотой уступил. Тяжелая дверь так же неторопливо открылась, впуская в камеру посетителя. Лежавший на узкой койке у стены единственный заключенный приветливо помахал ему рукой.
— Рад тебя видеть, Руди. Проходи, гостем будешь.
…Андрэ Бенара арестовали прямо на железнодорожном вокзале после прибытия из Майердола. Любой сказке рано или поздно приходит конец и, увы, далеко не все волшебные истории завершаются фразой «и жили они долго и счастливо». Несколько дней слились в один прекрасный сон, в котором нашлось место и магии, и любви, и совершенно безумным ночным посиделкам в проклятом поместье. Но неизбежно настает рассвет и пробуждение от грез, какими бы прекрасными они ни были. Еще когда их сонная из-за раннего пробуждения компания садилась в вагон на станции у Красной горки, Андрэ уже это понимал. И горько усмехнулся, заметив на перроне сержанта Рудольфа Синоваца в форменной одежде. Ваша сказка подошла к концу, господин репортер.
За что Андрэ был благодарен приятелю от всей души — это за то, что тот не стал арестовывать его при попутчиках. Оба прекрасно понимали, что никуда он не сбежит. Руди позволил ему попрощаться с остальными, а сам Андрэ умудрился даже увильнуть от совершенно невинных на первый взгляд вопросов Пауля Герента, явно что-то заподозрившего — отделался какой-то байкой о срочных делах в редакции, из-за которых вынужден немедленно туда и ехать…нет-нет, господин Герент, не стоит беспокойства, доберусь сам, спасибо за приглашение. Проводив удаляющийся экипаж, он нашел в себе улыбнуться приятелю: «Доброе утро, Руди. Ты сегодня рано».
Потом наручники на запястьях, поездка в участок и несколько допросов подряд. Он успел еще порадоваться, что историю с террористом не затронули, хотя, все могло быть впереди. А с другой стороны, и предъявленного обвинения в краже с взломом хватало за глаза. Он даже не пытался отпираться, сразу признав свою вину. И закономерный финал истории — тюрьма, в которой предстояло ожидать суда. Почти новелла с моралью.
В Страгат он не попал — в знаменитой королевской тюрьме не принимали обыкновенных воров. Зато у репортера Андрэ Бенара появилась великолепная возможность рассмотреть изнутри новенькую, всего три года как построенную тюрьму Раштатт. Когда-то он даже выполнял репортерский долг на её открытии, весьма пышном и торжественном. Оркестр играл что-то бравурное, а господин бургомистр Бернард К. Бернард произнес пламенную речь о человеколюбии и помощи заблудшим душам. Начальник новой тюрьмы, которому также предоставили слово, пошутил, что Раштатт столь комфортабелен, что преступники сами не захотят его покидать, и публика с готовностью поддержала его смехом и аплодисментами…
— Ты присаживайся, Руди. Извини, что ничем не угощаю, нас тут не балуют.
Четыре шага в ширину, пять в длину, белые стены, под самым потолком — окно, зарешеченное изнутри толстыми железными прутьями, под окном — крохотный столик с табуретом. Еще самая обычная койка с тощим матрацем, покрытым серым одеялом. Настоящий дворец, если сравнивать с общими камерами в старых тюрьмах.
— Стихи пишешь? — Синовац кивнул на валяющиеся на столике бумаги.
— Нет, — Андрэ покрутил в пальцах карандаш и тоже положил его на стол. — Поэт из меня никудышний. Да и «Баллада тюрьмы» уже написана, а после нее любая другая попытка обречена на провал. Все уже сказано до нас, Руди. Могу попробовать свои силы разве что в жанре зарисовок.
— Обойдешься, — отрезал сержант. — Собирайся, беззаконник, и на выход. И ничего не забудь!
Андрэ смерил друга недоверчивым взглядом: выходя из тюрьмы, в камере нельзя оставлять никаких личных вещей, чтобы больше не вернуться, старая примета… его освобождают?
— Ну и чего ты ждешь, поездку в Эрдвац за счет бургомистра? — повысил голос полицейский. — Так не жди, её не будет.
Репортер соскочил с кровати и принялся лихорадочно сгребать со стола бумаги и рассовывать их по карманам. Руди прислонился к стенке и хмыкнул.