Зазвучала музыка, сначала негромкая и мелодичная, пригласительная. Затем ее сменила ритмичная и заводная мелодия. Люди стали выходить и танцевать. Я увидела своих девчонок и отправилась к ним, убедившись, что Верена не осталась одна: она углядела знакомых и отправилась в другую сторону.
Не помню свое прошлое, но, кажется, я так много еще никогда не танцевала и не смеялась. Мелодия сменялась другой, были даже общие танцы, посвященные Покровительнице. Мы сформировали огромный круг, который то сжимался, то расширялся, изображая биение сердца. Потом сотворили ручеек: то приседали, то тянулись на носочках, словно течение жизни от маленького до старенького. Столько улыбок и смеха вокруг, как будто сама Жизнь смеется!
Когда мелодия стала спокойной, меня неожиданно пригласил парень. Совсем молодой, примерно, как я, но такой важный, благо, что рыжий, иначе я бы его застеснялась. Но его рыжие кудри, торчащие в разные стороны и конопатый, хоть и очень симпатичный курносый нос меня ужасно забавляли. Солнышко, ни дать, ни взять, солнышко! Лапочка. Вдобавок к рыжей окраске еще и краснел, хотя меня он не особо-то и стеснялся. Характер у него теплый, веселый, шутки из него так и сыпались. Звали его Ранис, он оказался знаком моим девочкам, но никто из них всерьез его не воспринимал, а зря, с таким скучать точно никогда не будешь. Он еще молод, но уже бесподобный красавец: ростом высокий, плечи широкие, улыбка очень приятная, а глаза медового цвета.
Закружил он мне в тот вечер голову, да так что позволила себя поцеловать украдкой. Приятно было до мурашек и тепло внутри, будто солнышко меня коснулось! За руки меня держал, обнимал, от вечерней прохлады спасал.
Праздник был в честь самой Жизни и удался на славу, я каждой своей частичкой чувствовала, что живу! Одно только меня грызло внутри, что Паоло сейчас не с нами, грустит там один на границе, охраняет наш покой, наши жизни. Спасибо ему!
Ранис вызвался меня проводить домой, Верена раньше меня пошла отдыхать, сославшись на усталость, я заметила грусть в ее глазах. Она тоже не могла не думать о сыне.
Шли мы с парнем не спеша, наслаждаясь ночной свежестью, я держала Раниса под руку, впитывая его тепло, которым он щедро делился.
– Вот вечно вы девчонки оденете что-то невесомое и дрожите потом, как листочки на ветру, – нежно журил меня рыжик.
– Зато красиво! – я надула губки, за что получила щелчок по носу. – Эй! – возмутилась я такому беспределу, и мы расхохотались.
– Красивая ты, Тея, как редкий дикий цветок!
– Почему дикий? – очень удивилась я, вроде никаких дикостей за собой не замечала.
– А ты глаза свои кошачьи видела? Они светятся в темноте!
– Надо же… – протянула я. – Это все фонарики на площади!
– Да и весь твой облик и грация, как у маленькой кошечки черной масти.
– Смотри, будешь много болтать, поцарапаю!
– Все-все, молчу! – Ранис в шутливом испуге округлил глаза, и мы снова рассмеялись. Так хорошо было сейчас на душе, будто очистилась она от всего грязного и беспокойного, стало легко дышать.
– Спасибо тебе! – не смогла смолчать.
– За что?
– За то, что ты греешь! – я благодарила за душевное тепло, которым парень щедро делился.
– Обращайся, – меня чмокнули в щеку и обняли на прощание.
Зайдя в дом, я еще долго чувствовала, как горит опаленная поцелуем щека, да вспоминала поцелуй в губы на танцах. Легко было на душе моей. Сладко в сердце.
Глава 3
Лето шло своим чередом: днем помогала Верене, вечерами гуляла с девочками и Ранисом. Иногда мы ходили на речку, особенно в самые жаркие дни, когда сил уже не было терпеть эту духоту.
Все время ждали писем от Паоло, он не забывал нас баловать, писал часто и подробно. Приятно было, что и про меня не забывал. Спрашивал о моем самочувствии и о том вспомнила ли я что-то, но темная пелена не хотела спадать с моего прошлого. Честно говоря, я боялась вспоминать что-либо, не зря же меня после этого мучали кошмары. Да и нашел меня Паоло отнюдь не в самом лучшем состоянии. Явно же со мной произошло что-то неприятное и даже мучительное. Не хочу вспоминать!
Мне было очень хорошо в Агагнете, так уютно, как, уверена, никогда в жизни не было. Каждый день был пропитан ярким солнечным светом, знойным теплом, легким нежным ветерком, звонким смехом и сладкой первой любовью, скорее всего первой, не помню.