- Я знал, что этой встречи не избежать, - сдержанно произнес Харви Блэк, медленно выпрямляясь. - Еще тогда, когда видел последний раз Мирис, когда она догадалась, кто виновник моего шрама на руке. Я думал ее смерть остановит тебя.
Гоуи прикусил губу и гордо запрокинул голову. Усмешка исказила его ангельский лик и он поморщился от рези, пронзившей го бренное тело, когда до его слуха донеслось имя покойной возлюбленной.
- Пришёл надрать мне задницу, Гоуи? – поднял брови Харви, разводя руками. – Милости прошу. Но только знай, Пастер, это ее не вернёт.
Гоуи скривился и сжал кулаки.
- Я еще не определился для чего я сюда пришёл, - произнес шатен, делая шаг вперед. Он на мгновение потупил взор, а после пересекся с взглядом чернокожего парня. По спине прошлась рябь. Прекрасное лицо Мирис Решэн отразилось в безднах Блэка и Гоуи Пастер дернулся, решаясь какое чувство движет им этим утром.
2.1.1.4.1(МЕСТЬ)/2.1.1.4.2(СКОРБЬ)
2.1.2.4 ЖИТЬ В ТУМАНЕ
Детектив Уорлдвик потер костяшки пальцев друг об друга, прежде чем решиться зайти в мирозданную близкой подруги покойной Мирис. Весь воздух был пропитан мраком и загробной тишиной вокруг мастерской. Мужчина тяжело вздохнул и медленно прошёл в помещение.
Слепая от рождения, Оливия Ньюман обладала даром, что затмевал ее пустые серые глаза. Глина была продолжением ее хрупких рук, что оттенялась фиолетово-синим на ее бледной коже. Словно фарфоровая кукла не из мира сего, она тоненькими длинными пальцами смаковала в воде белую глину и налепливала аккуратно, будто видящая, на свое творение, в попытках оживить неоживимое. Ее далёкий невидящий взгляд был устремлён вперёд, но это не мешало ей. Ощущения были ее зрением. Прикосновения и воображение были ее вторыми глазами. Оливия Ньюман видела подушечками своих пальцев. И видела куда лучше, чем любой видящий. Такая смиренная, теплокровная, не общительная, она говорила все своими скульптурами. Слова ее были отчётливо видимы и наводили некие страх, дрожь, холод. Светло-русые прямые локоны до груди отдавали серостью будних дней. А миниатюрность твердила лишь об одном, о том, что страху имелась причина. Словно призрак, она была не заметна ученикам Школы Изящного Мастерства, но творения ее имели свой очерк на сердцах тысяч видящих их. Скромность и ранимость, чуткость и добродушие - на поляне, усеянной красными розами, она была белесо-розовой.
Джонни Уорлдвик с трепетом подошёл к ней, но заговорить не посмел. Он лишь откашлялся и сложил ладони домиком, осторожно наблюдая за девушкой.
- Я всё вам сказала еще в тот день, после того как обнаружили тело, детектив Уорлдвик, - пронзающий голос девушки заставил мужчину вздрогнуть. Гордо подняв голову, направив взор вдаль, Оливия величественно восседала на своем рабочем столе, а перед ней, на другом таком же столе красовалась ее глиняная копия. От пояса она возвышалась по элегантной талии к обнаженной груди, а потом по изящной шее к безликому лицу, и заканчивалась на кончиках пальцев из-за высоко и грациозно в невесомости поднятых рук. Своевольная и тонкая, молчаливая скульптура навевала восторг и отождествление.
- Я знаю, вам тяжело, мисс Ньюман, но…
Джонни Уорлдвик не успел договорить. Оливия резко обронила лопаточку для глины на стол. Звон на мгновение оглушил незваного гостя. Он поморщился, убирая руки в карманы брюк.
- Я слепая, детектив, - отчеканила блондинка, поворачиваясь в сторону мужчины. Еле живая, она заставила его вздрогнуть одним своим обликом. Серая, словно небо в пасмурную погоду, она ни буря и ни шторм, она была лишь громом. – Мы с Мирис дружили с самого начала, как только она перевелась из английского филиала три года назад, - Оливия глубоко вздохнула, пытаясь сглотнуть болезненный ком в горле. – Вы знаете, какого это не видеть, детектив Уорлдвик? А Мирис, мне кажется, знала. С ней я чувствовала себя зрячей. Она учила меня и краситься, и одеваться. Учила меня всему тому, что не могли мне дать мой брат и родители. Мне больно, детектив. Я ее потеряла.
Губы девушки задрожали, и она отвернулась от мужчины, наспех вытирая слезы со своих невидящих очей. Джонни Уорлдвик молча наблюдал за хрупким сознанием. Сердце его щемилось за бедную девочку, и еще больше сжималось, когда он вспоминал своего подопечного. Детектив дал Оливии пару минут оклематься, а сам начал расхаживать по мастерской всматриваясь в произведение искусства.