ЛИСТ С УЛИКАМИ ПРОТИВ ОЛИВИИ НЬЮМАН
- Последняя кто видел Мирис живой, потому что после ссоры с Гоуи, Мирис приходила к ней;
- АЛИБИ: весь вечер и всю ночь провела с братом;
- Конфискованные картины с подозрительной краской?
ЛИСТ С УЛИКАМИ ПРОТИВ РЭЙМОНДА НЬЮМАНА
- АЛИБИ: весь вечер и всю ночь провел с сестрой;
2.1.2.6.
0.2 ИСТЕЦ И ОТВЕТЧИК
- Если я мелкий гад, то ты явно крупная рыба, Пастер! – воскликнул Роберт Оллфорд, поднимаясь по мраморным ступеням Судебного Бюро.
Коронер прошел вперед и вальяжно сложил руки на груди, довольствуясь видом детектива и его подопечного. Тонкие уста мистера Оллфорда расплылись в язвительной улыбке. Гоуи взглянул в сторону своего досадителя – высокий лысый мужчина лет пятидесяти, с подтянутой фигурой предстал перед ним. Вытянутое лицо с острыми скулами, покрытое щетиной, имевшее серые глаза, западающие прямо в душу, с любопытством наблюдало за заключенным.
- Ведь мы все знаем, что он сделал, - продолжил свою тираду новопришедший. – Бедная девочка…
- Достаточно, Оллфорд, - остановил своего коллегу детектив Уорлдвик, загораживая рукой лысого мужчину от Пастера, кулаки которого уже сжались, готовые в любой момент ринуться в бой. Испепеляющий взор юноши пересекся с насмешливым взглядом коронера, и улыбка последнего расплылась шире.
- Мирис? Так ведь ее звали? – сощурился в задумчивости Роберт, игнорируя Джонни Уорлдвика. – Она знала о твоих проблемах, Гоуи? Приступы агрессии, ревность… Наверное, нет, иначе бы она не осмелилась бросить тебя.
Последние слова, словно гром среди ясного неба, эхом повторились в разуме художника. Он вскричал и было бросился на мистера Оллфорда, но сильные руки детектива Уорлдвика сдержали его от очередной ошибки. Пастер пытался выбраться из хватки своего наставника под трезвонящий смех коронера.
- Прекрати… Прекрати, парень! Возьми себя в руки! – вскрикнул детектив, отталкивая шатена подальше от себя и от его предполагаемой жертвы. Джонни Уорлдвик схватил Гоуи за плечи и яростно потряс его, а после он похлопал его по щекам и взял его лицо в свои массивные ладони, направляя глубоки глаза Пастера на себя и закрывая их от взора Оллфорда.
- Разве ты не видишь, юнец!? Он этого и добивается, - грозно проговорил мистер Уорлдвик. Он соприкоснулся лбом со лбом юноши и крепко сжал его ангельский лик, изуродованный звериным оскалом и слезами любой боли. – Он этого и добивается… Держи себя в руках. Нам не нужны лишние проблемы сейчас.
Детектив нехотя отпустил своего клиента и обернулся к коллеге. Тот как ни в чем не бывало расслабленно стоял позади, тщательно наблюдая за Пастером. Гоуи лишь вцепился пальцами себе в волосы, пытаясь преодолеть резь в груди, и отвернулся, пряча мокрые очи от любопытных глаз коронера.
- Убирайся, Роберт, - отчеканил Джонни Уорлдвик, грозя мужчине пальцем. – Ты переходишь все границы.
- Мы оба знаем на ком лежит вся вина в смерти Решэн, Джон. Он преступник, и я докажу это.
- Тогда удачи вам, мистер Оллфорд, - неожиданно произнес Гоуи, обернувшись в мужчинам. Он подошёл ближе и процедил сквозь зубы: - Моя вина лишь в том, что у меня не хватило смелости удержать ее рядом с собой. Не будь я таким трусом она была бы жива.
- Громкие слова, парень, - кивнул коронер. Детектив молча смотрел со стороны, словно гордый отец на сына.
- Я не жду от вас похвалы, - презрительно фыркнул шатен, перебивая Роберта. – Мне от вас лишь нужна качественная работа. Найдите убийцу, мистер Оллфорд, - проговорил Гоуи с вызовом и пожал плечами на молчаливые вопросы старших. – Кто бы это ни был. Я в этом заинтересован не хуже вас.
1.8(если 1.7)/2.1.1.4.1.2(если 2.1.1.4.1.1)
2.1.1.4.2.1 ЧУВСТВО БЕЗЫСХОДНОСТИ
Солнце противно светило в глаза. Гоуи поморщился от яркого света и махнул рукой перед собой. Собственная кисть с болью врезалась в металлический ободок. Пастер немедленно распахнул веки, подозревая что ладонь его встретилась не со светилом. На мгновение он ослеп и закрыл руками лицо. С неистовой силой начало звенеть в ушах. Пение птиц, множество голосов, дуновение ветра, писк аппаратов…
Внезапно свет потух и на плечо художника упала знакомая массивная ладонь. Она пробудила его от хауса. Звуки исчезли и лишь родной голос прорезал тишину: