Детектив выпрямился, приглаживая свой недорогой темно-серый пиджак и тяжело вздохнул, обводя взглядом юношу.
- Кажется все Судебное Бюро, а может быть и весь город, а не только судьи принимают решения за твою судьбу, парень, - многозначительно изрек мистер Уорлдвик.
4.1.2.1(да)/4.1.2.2(нет)
2.1.1.4.2.2 ШЁПОТ СМЕРТИ
- Том Стоппард утверждал, что художником можно стать двумя способами. Первый: делать то, что все считают искусством. Второй: заставить всех считать искусством то, что делаешь ты. Что ближе тебе, Гоуи? - игривый взор Мирис лукаво скользнул на юношу. Лежащий на кушетке, беспомощный и уязвимый, он с горечью наблюдал за девушкой, ходящей перед ним туда-сюда. Бледная, покрытая гематомами, с засохшими струйками крови на шее и голове, она задорно прыгала по палате, словно стрекоза. Глубокие очи Пастера еле сдерживали слезы. Солоноватый вкус железа на кончике языка, казалось, и вовсе был с ним всегда.
- Прекрати, Мирис, - в какой раз уже проговорил обессиленный художник. Он знал: она его не слышит и никогда уже больше не услышит.
Решэн весело засмеялась, продолжая крутиться вокруг больного. Весь ее облик - такой настоящий, жизнерадостный, будто живой - резал по сердцу Пастера, куда хуже нежели будь это острие ножа. Каждый раз, когда его взгляд цеплялся за трупные пятна на ее хрупком теле, шатен прикусывал губы и язык, в попытках сдержать истошный крик. Гоуи не мог понять: если с человеком было тяжело при жизни, почему после его смерти эта тяжесть лишь в стократ увеличивалась?! Где тот обещанный покой для потерянного и для потерявшего?!
- Ты никогда не любил Стоппарда, - произнесла Мирис, надув синие губки бантиком. - Ни "Анна Каренина", ни "Тюльпанная лихорадка" не могли растопить твое сердце, Гоуи...
- Зато тебе это удалось, Мирис, - Пастер сглотнул ком в горле, сдерживая дрожь в своем теле. - Ты растопила его, а потом уничтожила! – в ярости воскликнул шатен, ударив кулаками по матрацу. Он зажмурился, пытаясь взять себя в руки.
- ... Зато Стивен Спилберг с его "Индианой Джонсом" или "Поймай меня, если сможешь" ты часами мог заново просматривать, - продолжала рассуждать мертвая, ютясь возле кушетки.
- "Индиана Джонс" это классика, - проговорил Гоуи, нервно сжимая кулаки, каждый раз, когда покойная подходила слишком близко к нему. Он помнил этот разговор с Мирис. Два с половиной года назад, когда они оба пытались только захватить крепости друг друга. Им это удалось спустя время, но стоило ли вся прежняя боль того? Знай Гоуи как будет неистова агония - стал бы он вторгаться на чужие территории и делать их своей родиной?
- А что насчет "Поймай меня, если сможешь"? Как по мне так фильм, лишенный смысла, - взбунтовалась Мирис, опираясь на изножье кушетки. Пастер дернулся, боясь вновь почувствовать ее холодное прикосновение. Она заметила это и Гоуи показалось, будто она и впрямь ожила - приползла из преисподней забрать его с собой в пекло ада.
- Зато не глупая романтика, - прошептал юноша, повторяя те же слова, что и в прошлом. Видение продолжило разговор, но в ее глазах отчетливо загорелось пламя. Огоньки колыхались в голубых безднах девушки, заставляя художника при таить дыхание.
- Мне нравится история Эбигнейла, - тихо произнес Гоуи, наблюдая, как покойная медленно обходит его кушетку сбоку. Невесомые шаги с тихой грацией приближали медленно Мирис к Пастеру. Он спиной вжался в изголовье кровати не в силах пошевелиться. Она оперлась ладонями об его подушки и склонилась над ним. Гоуи задрожал. Болезненный стон вырвался из его груди. По щекам полились струйки слез. Он закачал головой, но не закрыл глаза в страхе. Больше, чем видеть покойную, он боялся не увидеть никогда Мирис.
Близость к ней заставляла его содрогнуться. Гоуи почувствовал ее леденящее душу дыхание на своем лице. Ее нежный ангельский лик светился так, словно она была жива, словно до нее можно было вновь прикоснуться, вновь поцеловать...
Она облизала губы, словно читая его мысли, и произнесла фразу, которой навсегда покорила его сердце, что тогда, что сейчас:
- Потому что ты тоже бунтовщик, да, Гоуи?
Тяжелый вздох вырвался из груди Пастера. Мирис резко склонилась над ним и ее уста встретились с устами парня. Горечь от столь желанного поцелуя парализовала молодого человека. Он сильнее впился губами в губы призрака, с тревогой осознавая, что это может быть их последняя встреча. Казалось, страсть согрела окоченелую кожу покойной. Гоуи жадно приволок девушку к себе, сплетая свой язык с ее. Его ладони нырнули в ее густые каштановые волосы и пальцы нащупали рану, разлучившую влюбленных навсегда. Художник медленно отпрянул от Мирис и заглянул в ее полыхающие голубые очи: