Климт закатил глаза и отбрасывая дымящуюся сигару, взялся вновь за работу, причитая на французском:
- Michelle, tu remues encore! Tricher! À cause de tu, l'image entière est désormais seulement digne d'être jetée!
Лицо старого приятеля, исказившееся в гримасе наигранной злости, рассмешило Пастера. Ностальгия пронзила сердце молодого человека. Когда он только поступил в Школу Изящного Мастерства именно Климт показал ему, что такое быть художником. Все привилегии ученичества под крышей этого заведения, все преимущества быть человеком искусства в высоких кругах – Климт открыл перед Гоуи бесконечный доступ ко всем неземным благам.
Пастер беззаботно расположился на кресле, наблюдая за тем, как натурщица, выполняет поручения художника. С того рокового дня, в каждом девичьем лице юноша видел прекрасный лик Мирис Решэн. Он метался меж своих убеждений и не знал, что хуже: видеть покойную возлюбленную каждое мгновение своей жизни или не видеть ее больше никогда. Она не любила позировать ему, она не могла долго не двигаться, но только Гоуи стоило ее попросить, она могла выделить для него пять а то и десять минут. Она была на удивление щедра. Этого вполне хватало для того, чтобы сделать набросок, а после у обоих кончалось терпение – у Мирис долго недвижимо стоять, у Гоуи наблюдать за ней. Страсть охватывала каждую клеточку его тела, и он вновь и вновь брал ее в свои крепкие надежные объятия, даря ей свои тепло, ласку и любовь. Им было хорошо вместе в те редкие моменты, когда они не ссорились. И ради тех моментов стоило пережидать все бури и невзгоды, чтобы снова наслаждаться трепетной усладой.
Голос блондина прервал Пастера из тягостных размышлений:
- Какие у тебя планы на вечер, Гоуи?
- Смотря для чего ты спрашиваешь, - приподнял уголки губ шатен. Оушен засмеялся, качая головой. Впервые за долгое время в лице Пастера он наконец узнал старого друга.
- Шахматный клуб устраивает собрание, - многозначительно изрек Климт, сжимая губы. – Ты же любишь шахматы, Гоуи?
Пастеру не требовались дальнейшие разъяснения, он прекрасно знал, что за фасадом шахматного клуба скрываются не самые чистые намерения. Закрытые собрания лишь для определенного круга лиц были одними из обязательных мероприятий для посещения в списке шатена. Чтобы подняться вверх по карьерной лестнице и удержать свой авторитет требовались не только светские вечера, но те, про которые знают лишь единицы. Мирис никогда не одобряла подобные «посиделки», но чего не сделаешь ради того, чтобы завоевать пьедестал почета.
- Я должен кое с кем встретиться сначала, - проговорил Гоуи, обдумывая предложение Оушена.
- Надеюсь не с Лив? – беззаботно поднял брови блондин, делая штрихи на полотне. Брызги красок разлетались по сторонам, пачкая и кожу молодого человека и все вокруг.
- Почему ты спрашиваешь?
Пастер настороженно взглянул на старого приятеля. Тот на мгновение застыл, а после развернулся к шатену и тяжело вздохнул, словно давно что-то собирался ему сказать, что-то что тяжким грузом давило на его плечи.
- Лив… странная в последнее время…
- Она потеряла подругу, Климт.
- Нет, - протянул Оушен, размахивая руками. – Нет, не в этом дело. Мы все потеряли Мирис, но Лив… В тот день, когда нашли Мирис, она выпалила на меня не самые лестные речи о тебе и твоей девушке.
Гоуи нахмурился и пожал плечами, не понимая к чему клонит блондин.
- Горе каждый по-разному переживает.
Климт покачал головой, и было принялся вновь за мазки, но обернулся к Пастеру:
- Просто… будь аккуратней, Гоуи. Не каждому можно доверять.
Шатен закусил губу в раздумьях, а после принял слова приятеля. Он поднялся с кресла и было направился на выход, но остановился в проеме мастерской. Он взглянул на Оушена и сухо проговорил:
- Эй, Клим… Спасибо
Блондин лишь лучезарно улыбнулся, делая очередную затяжку и складываясь в наигранном поклоне.
- И передай благодарность своей матери, - на прощание бросил Пастер. Лишь спустя мгновение, в недрах коридора, Гоуи услышал задорный смех своего старого друга, до которого не сразу дошли слова незваного гостя.
4.1.2.1.3
4.2.2.2 ПОД ПРИЦЕЛОМ
Раз… Два… Три… Четыре… Хруст.
Гоуи резко вскочил, оглядывая незрячим взором все вокруг себя. Он тщательно начал ощупывать свое тело, боясь, что неистовое сердцебиение проломило насквозь его ребра и грудину.
- Только футболка, - глубоко дышал художник, чувствуя, что под кончиками пальцев нет никакой дыры, лишь мягкая ткань верхней одежды. – Только футболка, - успокаивал себя юноша, пальцами водя по груди. Зрение медленно возвращалось. Туман над сознанием рассеивался. И в голове крутились картинки: Мирис, холодная и неживая, лежит в луже крови и ладонь ее тянется навстречу к Гоуи. Она так близко, но почему же тогда он не может до нее дотянутся? Не может ей помочь?