Шатен брел вдоль по коридорам. Он знал все лабиринты Школы Изящного Мастерства наизусть, словно появился в них на свет. Мертвая тишина и сумеречная темнота обволакивали юношу на всем его пути. Он остановился возле нужной двери и помедлил прежде, чем постучать. Лив всегда даже в самые трудные минуты, могла найти необходимые слова поддержки. Она никогда не видела этот мир, но знала о нем больше, чем кто-либо иной. Гоуи прошелся кулаком по деревянной поверхности. Стук его эхом отразился от стен в коридоре. Художник долгое время стоял в ожидании ответа, пока вновь тихо не постучался в комнату к подруге.
- Открой, Лив, это я, Гоуи, - прошептал Пастер, прислоняясь лбом к двери. Спустя мгновение внутри мастерской Ньюман послышался шорох, а еще спустя время раздался щелчок замка. Оливия показалась в дверном проеме, и шатен с облегчением выдохнул, увидев знакомое лицо. Бледная, внеземная, с шелковистыми ниспадающими до лопаток светло-русыми волосами, хрупкая и миниатюрная, в одном лишь сарафане, она, словно зачарованная, стояла перед Пастером, с трудом веря, что он вновь предстал перед ней. Столько времени прошло с их последней встречи.
- Г-Гоуи? – тихо спросила девушка. Ее тонкие руки чуть дрожали, крепко держась за дверь, готовые в любой момент при опасности захлопнуть ее.
- Впустишь? – поднял брови юноша, чуть усмехаясь. Не сразу, но блондинка отошла в сторону, освобождая дорогу старому другу. Она чувствовала его естественный аромат. Достаточно было лишь одного вдоха, чтобы он пронзил словно электричество, сверху вниз, сворачиваясь в горячий комочек внизу живота. Лив, вздрогнула и отшатнулась, немедленно закрывая дверь за незваным гостем.
- Что ты здесь делаешь? Тебе нельзя здесь быть.
- Нам нужно поговорить, Лив, - быстро проговорил художник, оглядывая спальню Ньюман. Здесь было иначе. Что-то изменилось в комнате и Гоуи не мог понять что. Время поджимало. Плохое предчувствие брало верх над юношей, как только он зашел в мастерскую Оливии. Он обернулся к ней, немедленно переходя к делу:
- Скажи мне правду, Лив, что произошло в тот вечер, когда к тебе пришла Мирис?
Девушка отшатнулась и нахмурилась, не ожидая услышать подобный вопрос от Пастера. Они уже обсуждали это и снова мусолить воду ей не хотелось. Было невыносимо больно вновь говорить о Мирис и о ее последнем дне.
- Почему ты спрашиваешь, Гоуи? – сложила руки на груди крестом художница.
- Пришла экспертиза, - ответил шатен, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Страх услышать что-то иное брал вверх над ним, и он не мог его контролировать. Голова чуть кружилась, подавляя хладнокровное сознание. – Одна из картин, которую конфисковали, содержала краску, которую нашли на теле Мирис. Девяносто девять и девять процентов идентичности. Я не мог ждать завтрашнего дня, чтобы узнать все из уст мистера Уорлдвика. Я хочу узнать всю правду от тебя, Лив, - Гоуи жалостливо взглянул на подругу. Он пересек расстояние, отделяющее их и взял ее за руки. Его горячее прикосновение к ее холодной мраморной коже заставило девушку вздрогнуть от испуга. Растерянная, она пыталась вырваться из рук юноши, но он надежно сжимал ее маленькие кисти в своих больших.
- Гоуи, я уже много раз рассказывал то, что произошло тем вечером, - блеклые глаза Оливии покрылись пеленой слез. Казалось, Пастеру удалось задеть все ее чувствительные струны.
- Лив, еще один раз, пожалуйста, - в тоне юноши послышалась мольба. Слепая всхлипнула и лишь прошептала:
- Я не могу… Я больше не могу…
Гоуи глубоко вдохнул, пытаясь скрыть разочарование. По щекам девушки потекли слезы. Она хотела было вырваться из рук художника, но резко прижал ее к своей груди, крепко сжимая в своих объятиях. Оливия чувствовала его ладони меж своих лопаток и не могла дышать, полностью обескураженная поступком Пастера. Она много раз представляла то, чувство, которое испытывала Мирис, когда находилась рядом с Гоуи, но она и представить не могла, что почувствует не только теплоту его тела, его силу, но и безопасность. Она сжалась в комок и долгое время лишь всхлипывала в намокшую от ее слез футболку шатена. Он терпеливо ждал, когда она придет в порядок.
И когда казалось их обволокла томная тишина, Оливия положила ладонь на грудь Пастера и подняла на него свое маленькое личико. Гоуи встретился с ее непроницаемыми серыми очами, но вместо того, чтобы испугаться, он окунулся в безмятежную ностальгию. Вместо Оливии в его объятиях оказалась мягкая грациозная фигура Мирис. Он сплел свои пальцы с ее каштановыми густыми волосами. Ее лучезарные голубые глаза проникли ему в самую душу. Она встала на носочки и потянулась к его губам. Он готов был пойти ей на встречу, но суровая реальность нахлынула на него волной. Мирис исчезла. Оливия была уже так близко к устам Пастера и ему ничего не оставалось делать, как расслабить свои руки и мягко коснуться губами лба девушки.