- Мирис? – на свой риск спросил шатен в пустоту, приоткрывая дверь. Но стоило ему только зайти, разочарование и боль немедленно захватили его целиком. Он чуть пошатнулся на ватных ногах и облокотился об дверной косяк, чтобы не повалится навзничь на полы.
- Что ты здесь делаешь? – с трудом проговорил Пастер, разглядывая смутную фигуру старого приятеля. Климт провел ладонью по своим колючим коротким волосам и посмотрел на пришедшего своими ясными зелеными очами. Он пожал плечами и вновь устремил взор на незаконченную картину, стоящую в углу.
- Она приснилась сегодня мне, - тихо проговорил Оушен, складывая руки в карманы своих потрепанных джинсов. Гоуи навострил слух и посмотрел в ту сторону, откуда не отводил свой взгляд блондин. Пастер помнил эту картину. Они вместе с Мирис работали над ней в те укромные минуты, когда злились друг на друга. У них был уговор, выплескивать весь гнев в белые полотна, а не друг на друга, и хоть они редко следовали ему – холст все же имел место быть.
- Прости меня, Гоуи, - прошептал Климт, подходя ближе к другу. Шатен напрягся. Дурные мысли пролезли ему под кожу и словно паразиты множились в разы. Но стоило Оушену вновь заговорить – подозрения испарились, словно их и не бывало.
- Мне стоило поговорить с матерью о тебе. Это она расписывалась о твоем временном заключении. Она полагала, что так будет лучше, да и, честно признаться, я тоже, но… Гоуи, я знаю как тебе больно. Я хочу, чтобы ты знал, что ты всегда можешь на меня положиться.
Пастер обвел взглядом старого друга и покачал головой. Зеленые непроницаемые очи блондина отдавались блеском искренности, не оставляя недоверию и подозрениям и шанса ютиться возле молодых людей. Климт заключил шатена в крепкие братские объятия и похлопал его по спине. Гоуи почувствовал, что именно этого ему и не хватало – заботы со стороны семьи. Привыкший долгое время обходиться во всем в одиночку, он совсем забыл, какого это чувствовать тепло ближнего.
Родители, бабушка, Мирис… Их давно уже нет, но Климт, как бы далеко тот не находился от Пастера, он всегда присматривал за ним и направлял, словно старший брат, которого не было у художника.
- Она хотела порвать со мной, Климт, - прохрипел шатен. Слова его прозвучали, словно стон, вырвавшийся из самых потаенных глубин его души. Резь немедленно сковала грудь и Гоуи прижал к ней свою ладонь, сжимая футболку. Оушен молчал, давая Пастеру возможность высказаться. – «Достаточно. С меня хватит.» Вот что она мне говорила в тот вечер. Эта ее фраза постоянно крутится у меня в голове и не дает покоя. Если бы она была жива… - голос Гоуи предательски дрогнул, и он зажмурил веки, пытаясь вновь взять над собой контроль. – У меня бы была возможность все исправить…
Климт надежно сжал плечи юноши и грозно проговорил:
- Посмотри на меня, Гоуи. Гоуи, подними на меня глаза! – затряс друга блондин. Пастеру ничего не оставалось как повиноваться. – Она не хотела тебя бросать. Не хотела, слышишь? Как бы тяжело не было, как бы больно не было, она любила тебя. Все твои выкрутасы, все твои драмы, все твои срывы… Твоя ревность, твоя вспыльчивость никогда не могли затмить твою искреннюю любовь к ней, привязанность, заботу. Мирис хотела лишь прекратить твои выходки, но не ваши отношения, Гоуи.
- Ты не можешь знать этого наверняка, - прошептал шатен, сжимая свои пухлые, чуть посиневшие от боли, губы.
- Не могу, но я уверен в том, о чем говорю. Jusque-là mon amour est fou, Que je ne remarque pas le mal en toi (Безумна до того любовь моя, что зла в тебе не замечаю я). Te souviens tu (Помнишь?)?
- Je me souviens (Помню), - произнес Гоуи. Климт долгое время держал друга за плечи, но убедившись в том, что тот наконец пришел в себя, отпустил его и неспеша направился к выходу из комнаты.
- Я поговорю с мамой. Тебя не станут искать за побег, - усмехнулся на прощание Оушен, но после добавил. – И Гоуи, ты видел Оливию?
Юноша нахмурился, не ожидая услышать подобного вопроса, но ответил:
- Нет, а что?
- Да так, просто, - тихо проговорил Климт, на мгновение потупив взор. – И не стоит, Лив в последнее время не та, что была прежде.
Блондин зачарованно пожал плечами. Пастер ничего не ответил, лишь кивнул в благодарность и проводил взором старого приятеля. Спальня опустела. Гоуи почувствовал, как холодеют кончики его пальцев. Он сжал кулаки и посмотрел на незавершенную работу. Прошлое снова настигло юношу и унесло на год назад…
- Твои секреты, Гоуи, уже достали меня! Они мне уже по горло! – кричала девушка, разбрасываясь всем, что только попадется ей под руку. В мастерской Пастера царил настоящий дух хаоса и войны. Парень воевал со своим самым опасным врагом – со своими чувствами. Мирис продолжала громко упрекать парня в его проступках, и ей было все равно, что за стенами и дверями уже скопились полчища любопытных зевак. Она швыряла карандаши, краски, кисти, книги и жалости не знала ни к чему. – Я не знаю, что случилось между тобой и Рэйем, но оставь все это в прошлом! Сколько можно устраивать скандалы и драки на людях из-за чертовой гордости?!