-- Да.
-- Я говорил с твоим отцом, мой мальчик. Мы оба надеемся, что из тебя выйдет хороший человек. Ну, до свиданья, милый.
Свен Бидевинд горько плакал. Ректор подошел к нему и погладил его по голове.
Свен всхлипывал, и ректор не уходил, видя, что тот хочет что-то сказать ему и не может.
Наконец, он справился с собой, низко поклонился ректору и протянул руку.
-- Бла-агодарю, очень!
Дома за обедом был ростбиф, большой, красный, с соусом, жареным картофелем и брусничным салатом, несмотря на то, что был четверг и что по четвергам всегда бывала рыба.
X
Битва
-- Я ничего не говорю. Я только не могу понять, отчего у тебя в тетради мое решение, если ты его не списывал?
Эти слова говорил Симон Сельмер в коридоре.
Анюн Бех вызывающе смотрел на него.
-- Видишь ли, это тебя не касается, Симон.
-- Конечно, так удобнее всего.
-- А теперь я тебя спрашиваю, что ты подразумеваешь под этим "удобнее" всего.
Симоа Сельмер с улыбкой оглянулся на стоявшую за ним толпу. Весь класс обступил их.
-- Я думаю, что лучше всего не говорить больше об этой истории.
-- Ректор уже разобрал ее.
-- Да я замечаю.
-- Что ты замечаешь?
-- Что ректор несправедлив.
-- В чем это?
-- Да если бы это был один из нас, а не его любимчик, так все было бы по-другому.
-- То есть, как это по-другому?
-- Ты слишком много спрашиваешь.
Антон Бех, спокойно и не оглядываясь, стоял с спрятанными в карман руками. Он посмотрел Симону Сельмеру прямо в лицо и сказал:
-- Я буду спрашивать до чех пор, пока ты не ответишь, пока ты не посмеешь ответить прямо.
-- Посмеешь -- ха-ха!
-- Да, посмеешь! Что было бы по-другому, отвечай!
-- Я думаю то, что я думаю.
Антон Бех подошел к нему вплотную.
-- Ну, хорошо, так я прямо спрошу тебя. Ты думаешь все-таки, что я списал?
-- Я ничего не думаю. Я знаю только, что мое решение было у тебя в тетради.
-- А если я говорю и ректор говорит, что это случайность?
-- То я скажу, что это довольно странная случайность.
-- Почему это странная?
-- Потому что странная.
Вся толпа мальчиков рассмеялась. Антон Бех вынул один кулак из кармана.
-- Ну, теперь говори прямо, что ты думаешь?
-- Что это ты так интересуешься тем, что я думаю?
-- Мне надоело, что ты вечно рассуждаешь о моих задачах: Если тебе недостаточно объяснения ректора, от меня ты другого не получишь. Но этой истории должен быть конец. Говори, что ты думаешь, и мы покончим дело.
-- Ты хочешь драться, значит?
-- Да, я хочу драться. Беру весь класс в свидетели, что если ты не признаешь сейчас же объяснение ректора удовлетворительным, мы встретимся сегодня на набережной в четыре часа.
-- Я приду, я не боюсь.
-- Отлично.
С этими словами Антон Бех повернулся и прошел в класс сквозь толпу мальчиков. Звонок давно уже был.
-- Война, ребята.
-- Да, и какая!
-- В четыре часа на набережной.
-- Но мы одни. Никто посторонних.
-- Конечно.
Все с шумом входили в класс.
-- Я думаю, что "зелоту " достанется.
-- Ну, не знаю.
-- А ему не мешало бы, чего он суется все время.
-- А все-таки, как хочешь, это странно,
-- Неужели ты думаешь, что ректор стал бы извиняться, если бы он списал...
-- Н-нет...
В классе уже сидел Свеннингсен, взбешенный тем, что мальчики опоздали. Во время урока ему не пришлось успокоиться. Класс был до крайности невнимателен, мальчики все время передавали друг другу записки.
В половине четвертого большая часть класса собралась на набережной, в большой крытой пристани Нагеля. Вдоль стен стояли пустые бочки, на которые уселись зрители, неистово барабаня в них каблуками. В конце пристани на цепях была привязана лестница; у края ее Серен Мандрабер и еще несколько мальчиков ловили крабов.
Пристани были самым удобным местом для сборищ школьников. В это время года они всегда стояли пустые. Особенно удобной считалась пристань Нагеля, потому что она лежала далеко за городом, и потому что сторож ее, Ганс Бенцен, был добрый малый.
Наконец, Симон Сельмер появился в сопровождении своего адъютанта, Отара Ингебрикстена. Он был немного бледен, но старался казаться спокойным, уселся на бочку, болтал и смеялся. Услышав, что Симон Сельмер пришел, Серен Мандрабер и остальные бросили крабов и подошли к бочкам.
Когда часы на церковной башне в городе пробили четыре, в дверях пристани появился Антон Бех. Свен Бидевинд шел вместе с ним.
-- Эти двое что-то очень подружились за последнее время, -- сказал Мартен Джонсгорд Вильгельму Габриельсену.