-- Ужасная дерзость!
-- Так он стихи пишет, этот чудак!
-- Но каково? -- прямо в лицо Свеннингу! А?
-- Возмутительно! -- объявил Симон Сельмер. -- Он так важничает своими стихами, как будто это на самом деле совершенство.
-- Во всяком случае, лучше твоих, -- неожиданно сказал Антон Вех, стоявший неподалеку и все время смотревший на Свена Бидевинда.
-- А ты для чего вмешался -- из благородства, конечно? -- насмешливо спросил его Симон Сельмер.
-- Для чего я вмешался, это мое дело, -- а вот ты сунулся с своими замечаниями для того, чтобы подлизаться к Свеннингу, а это низко! Свеннинг вечно издевается над классом, а мы поддерживаем его и смеемся.
-- Да разве я вмешался?
-- А зачем ты выскочил с каким-то глупым замечанием насчет размера стихов? Можно подумать, что ты в этом что-нибудь понимаешь!
И положив руки в карманы, Антон Бех ме-дленно отошел к углу двора, где стоял Свен Бидевинд. Когда Антон был уже близко, Свен наполовину отвернулся и принялся ковырять заборный столб.
-- Напрасно ты, Антон, вмешивался в дело. Пусть бы дрался, а теперь и тебе достанется из-за меня. К чему? Какой смысл?
-- Какой смысл? Ты думаешь, что я должен был сидеть на месте и предоставить Свеннингу оскорблять честь класса? Разве он имеет право читать записки, которые находит в книгах, и которые его не касаются?.
-- Да, но...
-- Но ты ужасно хорошо поступил, Бидевинд, ужасно хорошо!
-- Ну...
-- А теперь придет ректор [Ректор -- заведующий школой]. Свеннинг конечно, сейчас же пошел жаловаться.
-- Да...
-- Но я, знаешь ли, с своей стороны, расскажу ректору про все подлости Свеннинга. Можешь положиться на эго. Пусть он делает, что хочет.
-- А ты думаешь, будет плохо?
-- Не знаю, как тебе сказать. В прошлом году выключили Андерса Хольм.
Раздался звонок, перемена кончилась.
В классе было совершенно тихо против обыкновения. Это был урок самого ректора -- история.
Ректор долго не приходил. Все понимали причину, -- Свеннннг жаловался.
Наконец, дверь отворилась, -- все вздрогнули. Ректор Хольсг, суровый и серьезный старик, взошел на кафедру, взял книгу от дежурного, Свена Бидевинда, и встал в свою обычную позу, слегка расставив ноги и сложив руки назади, под иолами сюртука.
Покачиваясь слегка из стороны в сторону, он обводил класс испытующим взглядом своих темных глаз, глубоко лежавших иод высоким чистым лбом. Прошло несколько минут.
-- Свен, ты! -- сказал он наконец.
Краска бросилась в лицо Свену, он поднялся, полный страха и ожидания.
-- С какого события начинается отдел истории, который мы называем "новым временем"?
-- С-с-с открытия Америки.
-- В каком году?
-- В 1492.
-- Кем?
-- Христофором, -- громко и радостно произнес Свен, и потом упавшим голосом прибавил, -- Колумбом.
По классу пронеслось легкое хихиканье, совсем, совсем тихое, -- выражение лица ректора вовсе не располагало к веселью. Он стоял на кафедре строгий и серьезный, и продолжал тихо покачиваться. Сегодняшний урок касался войны между
северными и южными штатами в 1864 году. Если ректор начинал спрашивать о Колумбе и именно Свена, то это доказывало, что он не так уж серьезно посмотрел на жалобу Свеннинга.
-- Кто он был родом? -- продолжал ректор.
-- Испанец.
-- Вимсс...
-- Нет, генуэзец!
-- А испанцы?
-- Снарядили его экспедицию.
-- Расскажи мне вкратце историю Америки с ее открытия до 1860 года.
Глаза Свена блеснули. Здесь он был в своей сфере!
История и география были двумя единственными предметами, которые Свен знал, как следует. Не оттого, что он прилежно учил уроки, а потому, что все, что касалось этих предметов, легко и прочно укладывалось у него в голове и составляло огромный запас знаний, который всегда был у него под рукой. Стоило ему только закрыть глаза и заглянуть к себе в голову, перед ним сейчас же расстилалась вся карта земли с морями, государствами, городами, реками и горами, расами, квадратными милями, количеством жителей, ввозом и вывозом, промышленностью и т. д.
История, подобно живым картинам, двигалась над всеми государствами, он ясно и живо представлял себе их, каждое в отдельности, с изменчивыми очертаниями и границами.
Краткий обзор истории Америки! Это была обычная система ректора Хольста производить внезапные повторения разных отделов истории, а зоркий глаз его открыл, что это было настоящее поприще Свена Бидевинда. Как ни строг и ни неприступен казался ректор, продолжавший покачиваться на кафедре, как ни горд был его белоснежный лоб, Овен чувствовал себя перед ним спокойно и уверенно. То, что он именно теперь спрашивал его таким образом, заставляло Свена надеяться найти суд более справедливый, чем пощечины Свсннингсена.