- Хоппо! – возмущенно посмотрел Сергей на девочку, но вот Хоппо встретила его взгляд хитрой улыбкой, и он махнул рукой.
Мы сидели и пили чай, обсуждая случившееся. Хоппо и Орел рассказали, как выглядело все случившееся с их точки зрения… И не сказать, что она сильно отличалась от моей.
Между тем Хоппо отошла чуть в сторону, к портрету Основателя, и начала водить пальчиком по раме, на которой были вырезаны знаки нечеловеческого языка.
- Знание… смерть… убивать… - бормотала она, пытаясь сделать то, чего не смогли сделать лучшие маги. И у нее получилось.
Основатель, который принципиально не разговаривал ни с кем, с тех пор, как были потеряны какие-то ножны, посмотрел на девочку, и помог ей с переводом.
- Если не знаешь, за что убить стоящего перед тобой – не убивай.
- Хороший девиз, - согласился адмирал.
Глава 75. Безумное чаепитие. (Нимфадора «Скажи-это-и-умрешь» Тонкс)
Проходя через камин сложно не навернуться. А уж когда влетаешь в зеленое пламя в спешке, будучи поднятой из сладкого утреннего сна по боевой тревоге – и подавно. Так что в гостиную к мадам Боунс я влетела в прямом смысле этого слова кувырком. И уже собиралась вскочить на ноги и швыряться боевыми проклятьями во все стороны, когда услышала спокойный голос той, кого мы, по идее, должны были спасать:
- Вас только за смертью посылать. Пока вы собирались – меня бы убили два-три раза. Уговорить, что ли, Аластора вернуться? А то, смотрю, в его отсутствие совсем аврорат расслабился!
Меня передернуло. И, оглядевшись, я убедилась, что Долиш и остальные, почувствовали себя при этих словах ничуть не лучше. Все-таки, Аластор Грозный глаз Грюм, за глаза именуемый не иначе, как «Шизоглазом» воспитал не одно поколение пополнений в аврорат… и не одно поколение авроров просыпалось с криком по ночам, услышав в кошмаре вопль «Постоянная бдительность!!!» А после того, как Аластор поработал учителем в Хогвартсе, поговаривают, все стало еще хуже, и его паранойя достигла новых вершин… Хотя раньше казалось, что уже некуда.
Немножко придя в себя после представления обещанного главой департамента магического правопорядка ужаса, я вспомнила-таки уроки Грозного глаза, и осмотрелась.
В гостях у главы Департамента магического правопорядка мне, младшему аврору, еще совсем недавно выбравшейся из стажеров, бывать еще не доводилось.
Признаться, маги – вообще эксцентричны от природы. Взять хотя бы держащуюся скорее на колдовстве Нору Уизли, шахматную Туру Лавгудов, или демонстративно-темный лондонский дом моей бабушки… если, разумеется, мама не сильно преувеличивала, когда описывала его. Но в доме Боунс все было… как-то очень уж прилично. От жилища маггловского обывателя ее гостиную отличал разве что огромный (вполне подходящий для Хагрида) двуручник на стене, да волшебный портрет, с которым как раз сейчас общалась не по погоде одетая маггловская девочка лет десяти-двенадцати, не более.
- Ножны? – спросила девочка у портрета.
Поскольку я не слышала начала разговора, понять о чем это она спросила – не представлялось возможным.
- Просто ножны, - ответил портрет. – Ничего примечательного. Важно не то, что это за предмет, а то, что его потеряли.
Портрет зыркнул в сторону мадам Боунс, а та.. А та состроила виноватое выражение лица и пожала плечами.
- Согласен, - вздохнул портрет. – Ты не виновата, малышка Амелия. И я совершенно зря на тебя дулся… Так что, когда я вернусь… - Я наверное, моргнула, потому что, в следующий момент на портрете уже был не мужчина, но женщина, - то мы с тобой о многом поговорим.
- Вернетесь? – на лице мадам Боунс, которую только что назвали «малышкой», было написано неописуемое удивление. – Но я всегда думала, что «его призвал Торанго» - это такой эвфемизм для…
- …смерти? – дама на портрете расхохоталась. – Нет-нет-нет, - встряхнула она буйной гривой седых волос. – Меня именно что «призвал Торанго». Император Ям Собаки, наследный конунг Эльрик-Тресса де Фокс, известный также как Нортсъерх, призвал своих подданных вернуться к Ямам Собаки, по делам, о которых я не имею права распространяться. Честно говоря, я уже собиралась вернуться, когда узнала, что ножны моего меча утеряны… и, признаться, несколько обиделась на потомков. А ведь не прошло и двухсот лет!
В этот момент пришел в себя Долиш.