— …ну почему меня не отправляют на более серьезные задания, чем это надоевшее патрулирование… — в очередной раз вздохнула девочка.
— Знаешь, — покачал я головой, — когда мне было четырнадцать — мне дали «на поиграться» целый город…
— Вот-вот, — вклинилась Виста.
— И я узнал множество вещей, о которых, по здравом размышлении, предпочел бы остаться в неведении.
— Например? — заинтересовалась девочка, отвлекаясь от разглядывания зданий Бродвея.
— Например, — задумался я, и решил рассказать, как есть, — как чувствуешь себя, когда зазнавшись, пропускаешь удар, который должен был отражать — люди рядом с тобой гибнут потому, что ты валяешься в отключке и их некому прикрыть. Или как заключать сделку, после которой хочется пойти в душ и тереть себя мочалкой, пока не сотрешь всю кожу, хотя и знаешь, что это бесполезно: все равно будешь чувствовать себя грязным. Или каково оно: проходить мимо девушки, которую насилуют несколько уродов, твердо зная, что можешь всю их компанию перешибить пополам одним плевком… и не имеешь права это сделать: не дает та самая, уже заключенная сделка… Сделка, позволяющая спасти хоть кого-нибудь… но не становящаяся от этого более…
— Это из той ложной памяти, что тебе наложил так и не найденный Мастер? — в глазах девочки стыл ужас, и полыхало сочувствие. Только это сочувствие было предназначено не Синди, и не другим девушкам и женщинам Иргарда, подпавшим под Право Войны, а почему-то мне.
— Поскольку другой памяти, «не ложной», у меня нет, предпочитаю считать то, что есть — своим, — ответил я. — Ладно, время дежурства закончилось, идем к Вышке.
— Может, пойдем так? Так ближе! — с несколько наивной хитростью Виста указала путь напрямую через Доки, местность до предела трущобную и насыщенную бандами, в которой нарваться на неприятности — раз плюнуть.
— Лучше так, — и я ткнул пальцем в том направлении, где располагается некая «старшая школы Уинслоу», чье имя звучало в песне варпа, что напевают его ветра почему-то голосом погибшей сестренки.
Виста удивленно посмотрела на меня. Похоже, она не ожидала, что я хотя бы частично соглашусь с ее авантюрным предложением. Все-таки, район, где располагается Уинслоу, к «благополучным» не относится никаким образом.
— Прислушайся к Силе, юный падаван, — прокомментировал я свое решение.
— Ах, да, ты же Умник, — улыбнулась Виста. — Да, — продолжила она, когда мы двинулись к цели, — ты не подскажешь: почему это Сви… мисс* Пиггот сказала, что именно сила Умника делает тебя гораздо опаснее, чем это можно представить по присвоенным рейтингам?
/*Прим. автора: признаться, я не помню матримониальный статус Эмили Пиггот. И если она уже была замужем к моменту действия — я исправлю обращение*/
— Думать, прежде, чем делаешь — это вообще адский чит, — отделался я от девочки несомненной истиной.
На входе в школу Уинслоу к нам бросился охранник. Он бежал и бежал, что-то крича, но мы никак не могли его расслышать. Ведь пространство, которое ему предстояло пробежать — все растягивалось и растягивалось. Решив, что поинтересуемся причинами его воплей несколько позже, мы с Вистой переглянулись, и вошли в здание школы.
Как и положено, школа встретила нас рядами узких, около тридцати сантиметров, и высоких — до потолка шкафчиков. Их дверцы были испещрены местами довольно талантливыми граффити, символами известных в Броктон-бей банд и надписями вида «nigger free», «for Asian only» и «white not allowed»*, намекавшими, что текущая обстановка в школе далека от благолепия.
/*Прим автора: nigger free — «свободно от негритосов», но при этом несет намек на «юденфрай» (judenfrei) — область Третьего рейха, в которой все еврейское население уничтожено или вывезено, for Asian only — «только для азиатов», white not allowed — «белым здесь не рады»*/
Варп пел голосом подруги моего сюзерена и звал меня вперед. Чужой Путь пытался лечь мне под ноги и увести оттуда, куда меня звали, но что мне чужие пути и чаяния?
— Вера моя сила! — прошептал я себе под нос, так что услышала меня разве что Виста, и чужой путь с легким звоном… изменился, приняв и включив в себя мои действия.
Я кивнул самому себе. Хороший план тем и отличается, что встретившись с помехой, не рушится, но упруго прогибается, включая помеху в себя.
— Помогите! — донесся до нас с Вистой почти неслышный голос.