С облегчением покинув логово слизняка, Сытин постучался в другие квартиры. Дежурно, по-быстрому обежав соседей, которых уже неоднократно опрашивали его коллеги, Андрей, между делом, справился, на каком этаже живёт Авдотья Тимофеевна.
Ему с удовольствием со всеми подробностями рассказали весь распорядок дня бабульки: во сколько встаёт, куда ходит в магазин, в какую погоду сидит на лавочке. Дом-хрущёвка – это такая большая коммунальная квартира, где всё про всех знают. Не спрячешься, не скроешься, будто стены тут стеклянные.
Сегодняшний фартук снимали тихо, обыденно, одним пожарным расчётом. Ване Матросову строго-настрого запретили залазить на дерево. Ещё несчастного случае тут не хватает! В день, когда тут было столпотворение, Сытин надоумил Голобородова прочесать все квартиры в окрестных домах.
Стандартная процедура, которую Сытин умудрился выдать за гениальную идею. Такой приказ тот и выдал. Подчинённые побегали по этажам, задавая обычный вопрос: «Кто что видел?»
Сытина интересует совсем другое. Он хочет покопаться в грязном (фу, какая гадость!) белье Киселёвых. Ну, не нравится ему ответ Таниного папаши, почему тот не дал ей свою фамилию.
Часть 7.9.
В обшарпанную, обитую простым дермантином дверь квартиры Авдотьи Тимофеевны Сытин стучал с благоговением. Откуда-то пришла уверенность, что здесь ему откроется некая тайна. Следователя бабка узнала. Быстренько зыркнув по сторонам, она, словно умудрённая опытом неверная жена, втянула долгожданного гостя в проём слегка приоткрытой двери.
— Здравствуйте, уважаемая…
Начал было Сытин, но бабка его перебила, так ей не терпелось поскорее выплеснуть накопившееся:
— Видал, сынок, чё деется? Так ему и надо! Ох, и настрадались мы! Наконец-то примолк. А то всё ныл, ныл, ныл… Сам плесенью покрылся, и нас чуток не заразил! Сидим, бывалыча, на скамеечке, никого не трогаем, так встанет рядом и давай костерить всех подряд. Даже Галина Митрофановна с ним не справлялась. Она ему слово, он ей десять! И воняет, воняет, хоть не дыши возле него!
Как Сытин понимает здешних старушек! Он за несколько минут едва не задохнулся, а они, бедняжки, годами живут рядом с помоечным, во всех смыслах, соседом.
— Давно вы тут живёте, Авдотья Тимофеевна?
— Ой, давненько, милок! С постройки. Тут мы квартиру получили, тут и обосновались.
— Сколько лет?
— Почитай, уж с полсотни!
— Значит, и похороны дочери Киселёва помните?
— А как же! Народищу было, ух! Весь город припёрся! А Танечка в гробу лежала, что тебе живая, только уж очень бледнючая. Говорили, что изверг всё тело ей истыкал, а лицо вот пожалел почему-то… В платье хоронили, в свадебном. Киселёвы тогда нормальные были. Девчонку свою, ровно куклу наряжали. И платье ей дорогое купили подвенечное. Ушивали его, чтоб меньше было. Танечка же маленькая ещё была, не доросла до невесты…
— Авдотья Тимофеевна, может, вы знаете, почему фамилия Тани была другой, чем у родителей?
— Клавка-то Пяткина поначалу за Борьку Бекетова замуж вышла. Жили они как-то странно. Он уходил, приходил, опять уходил… Детей у них не родилось, и Клавка его выгнала из дому. Сожительствовала с этим, с козлом… с Киселёвым. Танечке в школу идти, а они только расписались. И застолья никакого даже не устроили. Жадный этот козёл, ух, жадный! Но на дочку денег не жалел, тут уж правда!
— Если он дочь так сильно любил, почему фамилию первого мужа Клавдии оставил? – допытывался следователь.
— Да кто их знает? Чудные эти Киселёвы! Всё у них не как у людей.
— А больше ничего странного на похоронах не заметили?
— Первый мужик Клавкин к гробу протиснулся, на Танечку посмотрел, даж заплакал. Куда уж странней!
Часть 8.1.
А Сытин подумал: «Дочка ли Таня Киселёву? А если Бекетов, уходя, жену брюхатую оставил? И Киселёв об этом знал или догадывался. Девочку любил, но своей так до конца и не признал».
Андрей вернулся на пятый этаж, и снова вдавил кнопку звонка. На этот раз дедок открыл быстро. Заходить внутрь Андрей не стал, он с порога огорошил Киселёва:
— Я тут вам пообещал сказать, кто мучает вас кровавыми фартуками, так вот, мне нужно, чтобы вы дали согласие на эксгумацию.