— Угу, — поддакнул неизвестно чему Сытин, — странно всё это.
— А самое главное, знаешь, что? — Ягдонька наклонился всем корпусом к Сытину и понизил голос, — Девочка эта убиенная — дочка Киселева.
Андрей подумал, что эксперт сообщает ему об исследовании эксгумированных останков, кои подтвердили родство Павла Акимовича Киселёва и Тани Бекетовой. Но Пепе сказал такую фразу, что Сытин наполовину протрезвел.
— Фартуки, что вешают каждый день на дерево, пропитаны кровью дочери Киселёва. Ты точно уверен, что она единственная у него дочь?
— Постой, так их же много…
— Дочерей?
— Фартуков.
— Ну да! — Ягдонька картинно откинулся на спинку стула, — Дочерей у Киселёва должно быть семнадцать, если завтра не появится новый фартук. Тогда двадцать или сорок. Причем все девочки должны быть одного возраста, одной комплекции, с одинаковым набором генов.
— Бред, — промямлил опер, холодея при мысли, что столкнулся с мистическим явлением.
— Вооот, наконец-то я не один несу бремя некой сверхъестественной тайны, — торжествующе проговорил Пепе, откупоривая третью бутылку водки.
Часть 11.4.
Сказать, что у Сытина болит голова – ничего не говорить! Башка у него трещит, раскалывается, взрывается изнутри. Не потому, что они вчера с Ягдонькой перебрали. Водку они всегда пьют хорошую, проверенную. Просто информация, полученная от эксперта, не укладывается в черепе.
Ну и как теперь расследовать это дело? Ловить невидимку, убивающего одну и ту же девочку каждый день? Причём девочка за тридцать лет нисколько не повзрослела. Пепе спросил его вчера, верит ли Андрей в Бога. Насчёт Бога большие сомнения, а вот без чертей здесь не обошлось. Недаром Ягдонька чертыхался весь вечер.
Пока Андрей собирал волю, изрядно пропитанную алкоголем, в кулак, думая с чего начать, ему позвонил Субботин. Голос у паренька дрожит. «Держись покрепче на ногах!» — ехидно подсказала интуиция. Сытин брякнул в телефон:
— Жди, скоро буду.
И пошёл принимать душ. Холодная водичка, чередуясь с горячей, взбодрила и вымыла часть похмелья через кожу. Бриться Андрей не стал, не на свидание едет. Одевшись и осушив пол-литровую бутылку минералки, толкнул в плечо спящего друга.
— Уходить будешь, дверь захлопни.
В ответ Ягдонька промычал что-то нечленораздельное, но утвердительное.
Игорька Субботина потряхивало. Наверное, как и Петьку Лосося, нашедшего труп Бекетовой. Он две ночи по собственной инициативе провёл под окнами дома на Тихореченской улице. Выглядел паренёк помятым и напуганным.
— Привет! — протянул ему руку Андрей, — Ну как успехи?
— Здрасте, — поздоровался Игорь, трясясь всем телом от утренней прохлады и бессонной ночи.
— Ты бы одевался, что ли, потеплее, — сочувственно посоветовал опер, оглядывая тонюсенькую курточку парня.
— Да не, в машине тепло. Просто… просто… странно как-то.
Слово «странно» Андрей слышит в сотый раз за последние дни. Жизнь она, вообще, странная штука. А после вчерашних посиделок с Пепе и вовсе станешь сомневаться в своей адекватности.
— Не тяни кота за причинное место, курсант, выкладывай! — приказал Сытин.
Только длинных предисловий ему сейчас и не хватает. И так болтает, словно не на твёрдой земле стоишь, а в салоне самолёта находишься. Голова болит, во рту сохнет, каждый звук раздражает.
— Ну… короче…
— Длиннее! Говори, как есть.
— Он сам появился! — выпалил Субботин.
Сытин насторожился:
— Фартук?
— Да.
Часть 11.5.
Вчера опер разозлился бы на незадачливого помощника. Парнишка, скорее всего, просто уснул и проглядел преступника. Сегодня Андрей готов поверить во что угодно. Если уж фартуки потрясли маститого эксперта, закалённого химикатами, пропитанного реактивами, что уж говорить про неискушённого юнца, познающего азы криминалистики.
— И как? — спросил Сытин.
— Не знаю. Я только моргнул, а он уже висит.
— Может, задремал?
— Нет, нет! — сказал Игорь с горячностью, — Не спал я. То есть… прошлую ночь да, заснул… А сегодня, то есть, вчера…