Какая будет сенсация, если в конце восьмидесятых годов приедут милиционеры и задержат за нарушение общественного порядка полицейского, у которого удостоверение выдано в 2011 году!
— Что такое обезьянник? — спросила девочка, когда они загрузились в машину.
— Потом расскажу. Поехали отсюда!
Голова Сытина была забита разрозненной информацией, которую никак нельзя было упорядочить, потому его Опелем управляли руки. И они, как хорошо выученная лошадь, привезли телегу к родному дому.
Часть 13.8.
Притормозив у подъезда и держа руки на баранке, Андрей соображал, что делать дальше? Везти девочку обратно на завод и оставить её одну в темноте наедине с мёртвым телом? А куда её? В лабораторию для изучения?
Ладно, сначала он её хорошенько расспросит, а потом придумает, как с ней поступить. Ой, а в каком они времени сейчас, а то как бы самого Сытина не пришлось оправлять на опыты. Андрей вышел из машины и с облегчением вздохнул. Во дворе припаркованы иномарки, коих в прошлые годы ни у кого быть не могло.
Сосед из сто двенадцатой квартиры, сволочь недобитая, опять поставил свой джип на газоне. Балконы застеклены пластиковыми окнами. Спутниковые тарелки прилеплены на стенах, огни рекламы на высоченном баннере, что видно даже издалека. В одиноких окнах светит голубоватый свет: полуночники смотрят кабельное телевидение, либо зависли в интернете и режутся в Warcraft.
В Советском Союзе программы передач заканчивались в десть часов вечера, максимум в одиннадцать, а потом всё! Можешь всю ночь пялиться в белый с крапинками шипящий экран. Теперь вещание каналов идёт круглосуточно, хоть обсмотрись!
— Пойдём, Светочка, надо нам с тобой отдохнуть.
— Куда, дяденька? — испугалась девочка.
— Меня зовут Андрей Сергеевич. Да не бойся ты! Я тебя не съем. И не педофил я, сам таких гадов ловлю.
Света Крымова жила в частном домишке с приусадебным участком, на котором, правда, ничего, кроме полыни не росло. Большой многоэтажный дом с лифтом был для неё в диковинку. Тот сектор, где жили Крымовы, давно застроен высотными многоэтажками.
Как понял Сытин, портал открывается ненадолго. Потому-то Света и не находит свой дом.
Включив свет в квартире, Андрей рассмотрел девочку. Школьное коричневое платье, белый фартучек, застиранные колготки с запылёнными коленками, туфли старые, видно, что их зашивали и замазывали потёртости кремом для обуви.
Светлые волосы собраны в два хвостика с белыми бантами. Эти банты делали её голову большой и корявой в темноте. Красивые серые глаза. В них усталость и огромная печаль. Ей, как и Андрею, в многодетной прожорливой семье приходилось доказывать своё право на существование.
Будь она менее стойкой, потеряла бы рассудок, как и Киселёв. Стоп! Киселёв. Почему она терроризирует его окровавленными фартуками?
— Света, зачем ты вешаешь эти фартуки, можешь объяснить?
Крымова с интересом разглядывала стены и мебель в квартире Сытина. Провела пальчиком по запылённому экрану плазмы.
— Вы же сами догадались, Андрей Сергеевич. А что это такое?
— Телевизор.
— Телевизор? Такой плоский?! А как он включается?
— Ты видела убийцу?
— Он её и убил.
— Кто?
— Отец.
Часть 13.9.
Подождите, граждане дорогие, дайте за вас подержаться. Земля, то бишь пол, под Сытиным едва не разверзся. Киселёв убил свою дочь?!!
Ах, вот оно что! Следователь вложил недостающие пазлы в пустоты, и нарисовалась вся картина преступления:
Девочки враждовали. Таня приходила из школы и жаловалась отцу на соперницу. Он, как любящий отец, решил помочь доченьке устранить препятствие, мешающее наслаждаться жизнью. Бедняжку Крымову соперница под предлогом выяснить отношения без свидетелей, выманила за город. Свету, скорее всего, хотели напугать или слегка побить, но что-то пошло не так. В Киселёва вселился дьявол, и он, обезумев, убил ребёнка.
Куртки у девчонок были разного цвета. У Тани зелёная, а Света донашивала за старшим братом чёрную куртку. Но день был очень тёплым, верхнюю одежду школьницы сняли и перестали отличаться издалека. Они очень похожи… были. Особенно со спины. Одинаковые причёски, одинаковые фартуки и платья.
Удар по голове. Таня упала, потерла сознание. Пелена безумия, застлавшая глаза Киселёву, не дала ему возможности понять, что он в ярости тычет отвёрткой в собственную дочь.