Ребята даже опешили от его неожиданного злого тона и слов, а Одри, вначале совершенно растерявшись, быстро взяла себя в руки, подбоченилась и в том же тоне едко парировала:
– Конечно. Я даже специально помогала вам печь разрушать, чтобы подставить. Слышишь шаги? Это за тобой идут. Упрячут сейчас на место дяди.
Назревавшую склоку прервал здоровяк Пиро, тут же вскочивший из своего кресла и вставший посреди комнаты, возвышаясь над всеми на целую голову.
– Так, ребята, вы чего творите-то? Сегодня все очень устали, может, просто разойдемся? – примирительным тоном заговорил он. – Мы так долго этого момента ждали, что, конечно, все взбудоражены! Ну и подумаешь, что нравится Акуле снег. Это же не значит, что она предатель какой-то, наоборот, она честно сказала. С чего ты, Гай, вообще завелся?
А Гай уже и сам не рад был своей несдержанности и мысленно костерил себя на чем свет стоит. А все из-за этой Нэсти и ее глупых предположений, что ему нравится Акула. А теперь ему и самому так кажется. Или не кажется?
Гай внимательно взглянул на Одри, сверлившую его исподлобья злыми серыми льдинками, отчего она почему-то казалась еще симпатичнее, чем обычно, и заставил себя сделать дружелюбный жест.
– Не думал, что ты такой дипломат, Пиро! – с улыбкой сказал Гай, разводя руками. – Действительно, и устали все, и задергались. Да и я, видимо, перемерз сегодня. И веду себя как отмороженный. Ты прости, Акул, ладно? Я не со зла. Ну просто мне кажется, раз мы так боремся с этим нашествием ненавистных сезонов, то все должны не любить снег, как и я.
– У нас другие цели, – буркнула Одри, понемногу оттаивая. – Мы же не хотим людям прислуживать, вроде в этом наша главная проблема?
– Ты права. – Гай изо всех сил старался, чтобы скандал сошел на нет. Это он, конечно, все затеял, и вся информация к ним поступает через его дядю. Но в последние дни он ведет себя как нервная истеричка, а не предводитель бунтарей. То снег ему холодный, то предатели везде мерещатся. А еще он кожей почувствовал, как напряглись ребята, когда он повысил на девушку голос. Хорошо, что Пиро оказался таким миротворцем. – А вообще, я вот о чем подумал. Мы, конечно, можем сразу начать искать, где открылась брешь. Но есть смысл немного подождать. Вдруг вскоре изменится что-то в погоде? Тогда мы будем точно уверены, что подействовало. А если нет – сходим и добьем эту печь!
Его разумные доводы вместо недавней торопливости и нетерпимости возымели действие, и друзья быстро успокоились и согласились подождать. Только Руди пробурчал, что он как хранитель должен быть начеку и продолжит искать. Никто не возражал.
* * *
Оставалось еще довольно много времени до отбоя, но Одри и ребята потянулись к своим спальням. Дневные «работы по камню» давали о себе знать. Болели руки от непривычного махания инструментами, тянуло мышцы после долгого нахождения в неудобной позе и быстрой пробежки через весь лес на лыжах туда и обратно. Днем усталость и боль в теле еще не ощущалась, но к вечеру друзья напоминали себе кучку ноющих разваливающихся старичков. Вечно мерзнущий Гай шмыгал носом, и чихал, и очень переживал, что завтра разболеется и не сможет пойти на полигон. Для него эти занятия стали настоящей отдушиной среди вечной мерзлоты, а проводили их нечасто, и пропустить даже один день было очень обидно.
«Даже больной пойду, – решил Гай, вкручиваясь в теплое одеяло, как в кокон, с головой, когда все стали укладываться. – Солнце меня вылечит. А лазарет тут никакой не поможет».
Привыкший обычно засыпать не сразу, успевая подумать обо всех дневных событиях и будущих планах, Гай в этот раз отключился почти моментально и забылся в нервном, горячечном сне. Видимо, непривычное длительное нахождение на морозном воздухе не прошло даром. Ли, Пиро и Руди, чьи кровати стояли рядом, еще какое-то время пошушукались, обсуждая бурные события сегодняшнего дня, и тоже заснули.
Не спалось только Одри. Она долго ворочалась под одеялом, то высовывая из-под него ноги, то пряча обратно, потому что ее бросало то в жар, то в холод. Сон бродил поблизости, но не подходил вплотную. Дразнил и дергал за ниточки. Не давал ни сосредоточиться на каких-то мыслях, ни провалиться в глубины дремы. Измучившись от бессонницы, Одри приподнялась на кровати и уселась по-турецки, нахлобучив на себя одеяло. Она прислушалась. В комнате раздавалось лишь мерное сопение и изредка чей-то тихий храп. Девушка заученным жестом сунула руку под матрас и нащупала там заветный конверт. Налюбовавшись на карандашный набросок красивого мужского лица, она спрятала его, укуталась и неожиданно быстро заснула.