Сердце внезапно сжалось от страха: что, если падкая на лесть директриса на радостях передумает и оставит ее себе? Насте стало трудно дышать. Зачем, зачем она это сказала? Зачем эта корректность?
– Да ладно тебе, Анастасия! Ты же знаешь, я настолько занята, что не могу уделять каждому нужное количество времени. А всем вам очень, очень нужны кураторы. Они же почти как психологи! Только в душу не лезут. Зато всегда помогут и подскажут. Так что поздравляю тебя, завтра у вас встреча-знакомство, а дальше уже будешь приходить к новому куратору по ситуации. Ну, давай, беги, – ласково добавила она. – Зови следующего.
Настя, продолжая улыбаться, поднялась и почти попятилась к двери, все еще не веря в свое счастье. Не Джульетта распределила часть своих подопечных. Он сам сделал этот выбор. Себастьян выбрал Настю. Значит, не казалось. Значит, и вправду он смотрел на нее. Четверо остальных были ребята, девушка одна – она.
Настя даже не помнила, как долетела в тот день до спальни. Она не слышала подколок от соседок по комнате, ее не волновала их ругань и споры между собой. Она хранила свое счастье глубоко в душе, и никому сейчас не под силу было отобрать его. О том, что завтра ей предстоит оказаться один на один с предметом своего обожания, Настя просто старалась не думать. Откладывала эти размышления, смакуя отсрочку. Она даже предпочла бы, чтобы их встреча состоялась не так быстро. Тогда можно было бы еще дольше лелеять свое ожидание и наслаждаться предвкушением.
* * *
На первую встречу с куратором Настя отправилась, нарядившись в свое самое любимое платье. Оно не было выходным: так, повседневное платье с довольно простеньким фасоном. Но его лазурный цвет, отражаясь в ее глазах, делал их такими же голубыми и яркими. Настя не стала распускать свои длинные и пышные волосы, чтобы не казаться неопрятной на первом же разговоре. Она просто слегка стянула вниз синюю резинку на косе, отчего из нее сразу выбилось несколько русо-золотистых прядок. Настя специально чуть намочила их водой, чтобы они завились в милые кудряшки, взглянула на себя в зеркало в умывальне и подумала, что перед Гаем никогда не использовала таких хитростей. А сейчас никакая Акула с ней бы не сравнилась. Перед выходом Настя пару раз щипнула себя за щеки, чтобы на них появился румянец, и отправилась к Себастьяну.
Она и сама не знала, чего ждала от встречи и на что надеялась. С каждой минутой новые и новые сомнения приходили в голову. Она бежала словно на свидание, а ведь Себастьян вполне мог просто выбрать ее как очень ответственную ученицу, ловившую каждое его слово. Ведь с такой будет намного проще общаться. Осаживая сама себя подобными мыслями, Настя подошла к двери учебного класса, где после занятий должен был ожидать ее куратор, уже почти сникшей.
Настя села за первую парту, а Себастьян расположился напротив, присев на краешек учительского стола. Начало разговора далось ей с большим трудом. Если Джульетта сама говорила, почти не слушая ответов, и ей явно было совершенно не интересно, что там происходит у какой-то девчонки, то Себастьян точно проявлял участие. Настя шестым чувством ощущала, что он хочет выстроить мостик доверия между ними и для этого пытается наладить хотя бы зрительный контакт, но она боялась поднять на него глаза. Боялась увидеть два изумруда так близко и потерять голову.
Его спокойный, ровный голос обволакивал ее бархатом, но в словах, что он говорил, и в его тоне не слышалось и намека на заигрывание учителя с ученицей. Однако в нем не было и равнодушия человека, просто выполняющего свой долг и со скукой поглядывающего на часы. Он действительно хотел ей помочь, будто чувствовал ее тревоги и печали и знал, что она несчастна.
Настя сама не поняла, как вдруг расплакалась и принялась рассказывать Себастьяну о своих невзгодах. Про агрессивных девчонок, которые не дают ей прохода. Про друга, который ее бросил, променяв на новую компанию. И представляя, что учитель видит сейчас ее с красными глазами и носом, с припухшими от слез щеками, и обратно уже ничего не вернуть, Настя плакала все сильнее и сильнее.
Себастьян протянул девушке чистый, белоснежный носовой платок, чтобы промокнуть слезы. Она подняла на него несчастный взгляд, но за потоком слез даже не смогла увидеть выражение его лица. Судорожно всхлипывая, Настя принялась вытирать мокрые щеки. Завившиеся в пружинки выбившиеся прядки намокли и липли к вискам, лезли в глаза. Учитель вдруг нагнулся и аккуратно, почти нежно убрал самую длинную непослушную прядь, заправив ее Насте за ухо. В этом жесте было столько ласки и заботы, что поток ее слез вдруг иссяк. Она снова подняла на Себастьяна заплаканные глаза. Он еле заметно улыбнулся.