— Каждый год находится умник, считающий, что достаточно образован и опытен, чтобы спорить о вопросах, суть которых не в состоянии даже сформулировать, — прокомментировал мастер Холод. — К следующему занятию каждый из вас напишет эссе на тему свободы воли. Все свободны.
Гарри попытался обогнать остальных, чтобы добраться до Гермионы первым. Им предстояли еще занятия по физической подготовке — практика, и он надеялся поговорить с Гермионой до того, как они окажутся на улице.
Но она исчезла. На физической подготовке ее не было, а за ужином, когда Гарри едва мог сфокусировать взгляд на своей тарелке, мастер Холод сказал, что она обратилась к директору за помощью.
— Если кому-нибудь из вас покажется достаточно остроумным спорить с преподавателем в присутствии других студентов, советую воздержаться, — добавил он. — Всем будет лучше, если дело не дойдет до директора.
На следующем занятии по подчинению Гермиона упорно молчала, не поднимала взгляд на мастера, а от Рона Гарри узнал, что ее эссе было длиной в двадцать страниц.
— Она всю ночь его писала, говорю тебе, — возмущался Рон. — Не знаю, что на нее нашло, после разговора с директором ее будто подменили.
— Да кто он такой? — удивился Гарри.
— Дамблдор? — Рон понизил голос до шепота. — Говорят, он псих. Настоящий шизик или типа того. Говорят, его приглашает МИ6, когда им не удается расколоть шпиона-террориста.
— Шпиона-террориста? — недоверчиво переспросил Гарри.
— Типа того, — пожал плечами Рон.
***
С каждым днем практические занятия становились сложнее. Ежедневные занятия физкультурой заставляли Гарри набрасываться на еду с удвоенной энергией. Рацион Шмогвартса не отличался изысканностью, скорее был образцом здоровой пищи из книжек тети Петуньи. Сладкое они видели один раз в неделю и могли съесть его только в том случае, если не получили нареканий от преподавателей. Крэбб и Гойл через три недели похудели так сильно, что им выдали новую форму. Малфой довольно поглощал конфеты — учеба давалась ему легко, хотя на занятиях МакГонагалл он не хватал звезд с неба.
Гарри поймал себя на мысли, что эти занятия выводят его из себя. Госпожа Стручок, несмотря на громкий титул «госпожи», вела себя скромно и учила их вещам, которые Гарри с легкостью мог бы использовать в быту. Он быстро сообразил, что узлы помогут ему с вечно развязывающимися шнурками или в походе, где понадобится ставить палатку, крепить тросы и делать другие вещи, которые он видел в роликах из интернета. Много времени госпожа Стручок уделяла закреплению знаний по анатомии — повторяла из раза в раз, как оказывать первую помощь при удушении, потере крови. Были недели, когда только этим они и занимались. Гарри научился делать искусственное дыхание, накладывать шины и назубок знал, как укладывать человека в случае, если он потерял сознание. Это было полезно и нужно, пусть даже госпожа Стручок имела свой интерес, обучая их подобным вещам. Она не заставляла их делать ничего, что тетя Петунья сочла бы предосудительным. Если бы они повстречались на улице, возможно, тетя Петунья назвала бы госпожу Стручок благоразумной, мудрой женщиной, а это была максимальная из возможных оценок консервативной тетушки.
С другой стороны, МакГонагалл только и делала, что кричала. Поначалу это даже забавляло — «Нервная» МакГонагалл. Гарри узнал от Рона, что это прозвище, приставшее к МакГонагалл со времен обучения в Шмогвартсе. Она оставила его то ли из самоиронии, то ли из гордости.
Но каждая следующая неделя была хуже предыдущей. От манекенов они быстро перешли к себе. Гарри почувствовал на собственной шкуре, каково это — получить разряд шокера. Стиснув зубы, он запихивал руку в горячую воду, а потом — в ледяную. МакГонагалл проверяла температуру термометром и выглядела в этот момент как заботливая медсестра. Но стоило Гарри попытаться выдернуть руку раньше, он слышал истошный визг: «Стоять!».
Это безумие длилось и длилось, дурные воспоминания накапливались, и вот когда наступил черед совершенно безумной совместной практики, Гарри решил, что должен высказаться.
— Могу я выбрать другую пару, мадам? — спросил он, глядя на каменное лицо Гермионы. Их поставили в пару, потому что Гермиона была отличницей, а он плелся в самом конце списка.
— Перестань, Гарри, все будет хорошо, — успокоила Гермиона.
Они будто поменялись местами.
— Вас не устраивает мисс Грейнджер, Поттер? — спросила МакГонагалл, пока еще достаточно тихо, чтобы он сумел сохранить самообладание.
— Я бы не хотел… причинять ей боль, — ответил Гарри.
— Что на этот счет думает сама мисс Грейнджер? — спросила МакГонагалл.
— Я совсем не против, — выдавив улыбку, ответила Гермиона.
— Видите, Поттер? Никаких проблем — она согласна. Почему бы вам не перейти к упражнению?
— К упражнению?! — взорвался Гарри. — Вы предлагаете мне ударить мою подругу!
— Она хочет этого, — отчеканила МакГонагалл.
— Нет! — крикнул Гарри. — Она хочет не этого, она хочет хорошую оценку. Она что угодно сделает ради хорошей оценки.
— Ее мотивация — не вашего ума дело, Поттер! — закричала в ответ МакГонагалл. — Вам дали задание, мисс Грейнджер не возражает против его выполнения, она достигла возраста совершеннолетия, находится в здравом уме и…
— Нет! — Гарри отбросил в сторону флоггер. — Нет, не находится! Вы запугали ее до такой степени, что она сама не понимает, что делает. Если вы скажете ей, что за самоубийство она получит высший балл, она завтра же повесится.
— Мистер Поттер, — МакГонагалл была так близко к Гарри, что он мог почувствовать запах ее духов. — Вы драматизируете и совершенно напрасно. Это всего лишь боль. Если мисс Грейнджер случайно ударится об угол, боль будет куда сильнее. Если мисс Грейнджер сломает ногу и ей понадобится вправить перелом, боль будет гораздо сильнее. В этом упражнении вы всего лишь помогаете ей понять, что чувствует человек, который получает удары флоггером конкретной силы. От вас не требуется избивать мисс Грейнджер. Теперь поднимите свой инструмент, обработайте его как следует и возвращайтесь к упражнению.
— Нет, — Гарри замотал головой, — нет, вы неправы.
— Как всегда, — вздохнула МакГонагалл. Ее хлыстик мелькал в воздухе с такой скоростью, что Гарри казалось, еще немного, и она взлетит. — Мастер Холод так любит хвастаться тем, что в совершенстве овладел искусством подчинения, в то время как его студенты каждый год устраивают мне подобные концерты. Гарри Поттер, вы отдаете себе отчет? Вы спорите с преподавателем Шмогвартса, а Шмогвартс — это…
— Не жук чихнул, да, я помню, — перебил Гарри. Хлыстик в руке МакГонагалл замер. — Согласно своду правил академии, студент имеет право задать вопрос преподавателю в случае, если сомневается, что действия преподавателя, включая данное им задание, принесут студенту пользу. Так вот я сомневаюсь, что ваше упражнение пойдет мне на пользу.
— Мистер Поттер, — МакГонагалл всплеснула руками, — я ведь уже объяснила вам, что мисс Грейнджер…
— …здесь совершенно ни при чем, — снова перебил ее Гарри, — мадам. Речь идет обо мне, а не о ней. Я не хочу причинять ей боль. У меня для этого есть мои основания, и раз уж в процессе участвуют двое, а не только мисс Грейнджер, думаю, принимать во внимание следует не только ее, но и мои интересы.
— Вы хотите сказать, что упражнение не принесет вам пользу? — МакГонагалл прищурилась — в точности как несколько недель назад мастер Холод, когда отчитывал Гермиону.
— Я хочу сказать, мадам, что упражнение, скорее всего, навредит мне, — отчетливо ответил Гарри. Это было совсем не похоже на него. Он заметил, что у него трясутся руки и поскорее сжал их в кулаки, чтобы остальным не было видно.
— К директору! — закричала МакГонагалл. — Живо!
***
Вход к директору заставил Гарри изрядно попотеть. Любимый факультет Дамблдора уже тут был хорошо заметен. Винтовая лестница со слишком высокими ступеньками поддалась лишь потому, что вот уже несколько недель, больше месяца, Гарри ежедневно наращивал мышечную массу. Возможно, попади он сюда в первый день обучения, его хватил бы удар еще на середине пути. В результате в дверь директора он не вошел, а ввалился.