Ваймс не возражал. Гномья премудрость по части здравого смысла не уступала человеческим верованиям, и большинство гномов были образцовыми гражданами, хоть и в масштабе один к трем.
Но счесть убийство – внутрисемейным делом?! Со Стражей такое не пройдет.
Через десять минут дверь отперли, и вошел еще один гном – типичный городской гном, с точки зрения Ваймса. Но в добавление к шлему, кожаной куртке, кольчуге, боевому топору и рабочей кирке он еще держал шипастую дубину. На нем тоже был черный пояс. Гном казался встревоженным.
– Командор Ваймс! У меня просто нет слов! Прошу прощения за то, как с вами обошлись!
«Да уж».
Вслух Ваймс сказал:
– Кто вы такой?
– Опять-таки прошу прощения. Меня зовут Мудрошлем. Я… скажем так, «дневное лицо» грага Бедролома. Я занимаюсь делами, которые требуют появления на поверхности. Пожалуйста, пройдемте в мой кабинет.
Он зарысил прочь, предоставив Ваймсу и Ангве следовать за ним.
Кабинет находился внизу, в каменном подвале. Он выглядел довольно уютно. Мешки и ящики были свалены у одной стены. В пещерах, в конце концов, мало еды; простая жизнь глубинных гномов текла гладко благодаря довольно непростым усилиям множества обитателей поверхности. Мудрошлем мало чем отличался от слуги, для которого главное – удостовериться, что хозяева сыты, хотя, вероятно, он и полагал, что выполняет куда более важные обязанности. За занавеской в углу, скорее всего, пряталась кровать. Гномы не приучены к роскоши.
Стол был завален бумагами. Рядом, на маленьком столике, лежала восьмиугольная игральная доска, уставленная маленькими фигурками. Ваймс вздохнул. Он ненавидел настольные игры. По сравнению с ними реальный мир выглядел таким незатейливым.
– Вы играете, командор? – спросил Мудрошлем с ненасытным выражением подлинного энтузиаста. Ваймс знал таких. Выкажи интерес из вежливости – и застрянешь на весь вечер.
– Патриций Ветинари играет. А я никогда не увлекался, – сказал Ваймс[4]. – Кстати, Мудрошлем – необычная фамилия для гнома. Вы, случайно, не родня Мудрошлемам из Сального проезда?
Он всего лишь намеревался разбить лед добродушной репликой, но с тем же успехом мог непристойно выругаться. Мудрошлем потупился и забормотал:
– Э… да… но для грага… даже для новичка… все гномы – его семья… Это не… честное слово…
Он замолк, и тут у него в мозгу, видимо, что-то щелкнуло. Он бодро поднял глаза.
– Хотите кофе? Сейчас принесу.
Ваймс открыл рот, чтобы отказаться, но не стал. Гномы варят хороший кофе, и из соседней комнаты уже доносился аромат. И потом, тревога, которую излучал Мудрошлем, наводила на мысль, что гном сегодня уже потребил немало кофеина. Если поощрить его выпить еще, хуже не будет. Ваймс внушал подчиненным: люди всегда волнуются в присутствии стражника, который знает свое дело, и тот, у кого нервы не в порядке, наверняка сболтнет лишнее.
Пока гнома не было, Ваймс окинул комнату взглядом и увидел слова «Энциклопедия «Кумской битвы» на корешке книги, наполовину скрытой под бумагами.
Снова проклятая долина, на сей раз в окружении дополнительной тайны. Сибилла тоже купила экземпляр «Энциклопедии», как и большинство читающей публики в городе, и потащила Ваймса смотреть эту злополучную картину в Королевском музее изящных искусств.
Картина с секретом? Да ладно. Каким образом какой-то чокнутый молодой художник сто лет назад узнал тайну битвы, случившейся за тысячу лет до его рождения? По словам Сибиллы, в «Энциклопедии» говорилось, что Плут нашел на поле боя некий предмет, который оказался зачарованным. Голоса внушили художнику, что он цыпленок, ну или типа того.
Гном принес кофе, немного разлив на стол, потому что руки у него дрожали. Ваймс сказал:
– Я должен видеть грага Бедролома, сэр.
– Прошу прощения, но это невозможно.
4
Ваймсу никогда не давались игры сложнее дартса. Особенно его раздражали шахматы. Ваймса неизменно злило, что одни пешки тупо идут убивать других, в то время как короли прохлаждаются в сторонке и ничего не делают. Если бы только пешки объединились и, например, договорились с ладьями, то на доске за десяток ходов установилась бы республика.