- Людей надо упразднить, - насупившись, сказал водяной.
Воцарилось неловкое молчание, будто водяной взял и пукнул в приличном обществе.
- Мдаааа... - протянул Кащей. - У тебя что, несварение желудка?
- Запоры у него, - ехидно сказал леший. - Лет десять просраться не можеть.
- Ну, ты! - сказала Баба-Яга. - Здесь, между прочим, дамы.
- Какие такие дамы? Ах да... Подумаешь, дамы! Это ж правда.
- Сами вы запоры у дам! - набычился водяной. - Зато какое решение промблемы! Раз! - и нету загрязнениев!
- Хорошо сказано, - неизвестно про кого сказал Горыныч, закуривая очередную. - Вон там Иван приближается, вот с него и начни.
На лице Кащея отразилась глубокая тоска.
- Где Иван? - спросил он, озираясь. - Никакого Ивана нету.
- Как нету, ежели я русский дух чую?! - возмутился Горыныч. - Да вон он орет, слышите?
Вдали послышался стариковский крик:
- Кащей! Кааащеей! Кхе, кхе! Кащей, говорю! Выходи биться. Смертным...кхе, кхе... боем...
Кащей во второй раз попытался вытащить меч из ножен, и у него снова не получилось.
- Вот ведь, а? - испуганно сказал он. - Ну вот принесла же его нелегкая.
- Да чего ты испужалси-то? - сказал Горыныч. - Он же старый, как я не могу, из него уже песок сыплется, а ты бессмертный. Вон сколько раз твою смерть на конце иглы находили, а толку-то?
- Толку, толку, - проворчал Кащей, дергая меч. - Потому что она вовсе не там, смерть моя...
- А где? - взвился леший.
- В Караганде! - рявкнул Кащей. - Да помогите же мне этот меч проклятый вынуть!
Водяной и леший бросились помогать. И тут на поляну вышел седовласый старец, в белом малахае. Волосы его, перехваченные на лбу кожаным ремешком, почти касались земли. Он волочил за собой гигантскую булаву с ужасающе огромными шипами. Булава цепляла листья и сухие сучья и оставляла за собой широкий след. Старик остановился, прикрыл глаза козырьком ладони, вгляделся.
- Ага, - удовлетворенно сказал он. - Вся нечисть в сборе. Токмо этого нету, как его...
- Да тут я, - досадливо сказал Горыныч. - Незримо присутствую.
- Ты, змей, давай дуру не гони, - сказал старец, оглядываясь. Присутствует он. Ты давай или тут, или там. А то ведь я доберусь до тебя, ты меня знаешь.
- Знаю, - вздохнул Горыныч. - Еще как знаю. Все три шеи еще с прошлого века болят. Особенно знаешь, на погоду.
- Ага, - обрадованно ответствовал старец. - У меня на погоду все кости ломит. Особенно, знаешь, когда гроза собирается. Вот тут кааак вступит, и тут.
- Змеиный яд пробовал? - заинтересовался Горыныч.
- Да пробовал, пробовал,- махнул рукой старец. - Я даже фастум гель пробовал. Ничего не помогает. - он, кряхтя, опустился на пенек, освобожденный Кащеем. А в это время водяной, Кащей и леший, стараясь не привлекать к себе внимания, совместными усилиями пытались вытащить меч из ножен.
- Это что за фастум такой? - спросил Горыныч, еще более заинтересовываясь.
- Да ну! - махнул рукой Иван. - Белиберда. Патентованное средство. Тебе его тонны три надо будет, а у тебя деньги есть?
- Нету, - вздохнул Горыныч.
- А как насчет сушеного лягушачьего дерьма, настоенного на спирту? - вступила в разговор Баба-Яга. Ее эта тема живо интересовала.
Иван махнул рукой:
- Спирт, как ни крути, лучше внутрь.
Водяной и леший оставили Кащея и робко приблизились. Меч им извлечь так и не удалось.
- Эт точно, - робко сказал леший. - Насчет спирту. Водяной, ты б сообразил, а?
- А что, это я мигом, - оживился водяной, забулькал, заколыхался и достал откуда-то из живота бутылку с зеленой этикеткой: "Московская особая водка".
Подошел Кащей, испуганно посмотрел на страшную булаву, лежащую у ног Ивана.
- Здорово, бессмертный, - вяло сказал Иван. - Биться будем, али как?
- Вань, да какое биться? Меч вон вынуть из ножен не могу. А ты-то булаву свою подымешь ли?
- Куда там, - Иван махнул рукой, принял от водяного чарку. - Отложим, что ль?
- Отложим, отложим, - радостно закивал Кащей. - Какие наши годы? Нам торопиться некуда. Ну, будем?
- Будем, будем.
Все лихо опрокинули чарки, крякнули, утерлись, захрустели солеными огурцами, разложенными на ветхой скатерти.
- Яга, - промычал Иван сквозь огурец. - Чтой-то нынче угощение у тебя...
- Дык милай, - отозвалась раскрасневшаяся Баба-Яга. - Самобранке-то уж скоко лет-то? Я уж и не знаю скоко. Я ее латаю-латаю, латаю-латаю, а она, зараза, окромя соленых огурцов да квасу не дает ничего... Опять же, на опохмел хорошо... Я уж просила Марью-искусницу, просила, сотки ты мне новую скатерь, так она ни в какую, говорит совсем глазами слабая стала...
Выпили по второй. По третьей. И скоро над глухою тайгою разнеслась лихая застольная песня про камыш, распеваемая старческими дрожащими голосами. Сходка продолжалась. Решение вопросов экологии, равно как и битва, были отложены на потом.