знал, как ее сокрушить. Он чувствовал
себя точно так же, как принц из книги волшебных сказок, которому нужно было
разорвать изгородь из колючих растений,
плотным кольцом окружавшую замок, чтобы освободить заточенную принцессу.
Только в данном случае не возьмешь в руки меч и не разрубишь унизанную шипами
изгородь. Стена, которую предстояло
преодолеть ему, была почти несокрушима. Станут ли они ближе друг другу, зависело
только от Эбби.
Джек пребывал в такой эйфории после их дневного свидания в ее номере, что
даже не заметил, когда эта удивительная
женщина начала медленно окружать себя невидимой стеной. Теперь, наблюдая за
спящей Эбби, он обратил внимание на
маленькие морщинки, бороздившие ее лоб даже во сне. Эбби что-то мучило, и не
требовалось особых дедуктивных методов,
чтобы понять - причина ее тревоги кроется в нем.
Она приехала сюда на обычный юридический симпозиум, а он предложил ей шанс
полностью изменить свою жизнь.
Причем в один миг. У Эбби не было времени подумать, готова ли она к такому
решению - оставить позади две тысячи
миль, переселиться на тихоокеанское побережье и помочь ему в рискованнейшем из
деловых предприятий - открыть кафе и
ресторан. А ведь у Эбби есть диплом юриста, место в престижной фирме, владелец
которой - ее дядя.
О каком уж спокойствии тут можно говорить!
Нет, хватит с него разговоров о спокойствии! Джек видел на примере
собственного дяди, к чему приводит стремление
обеспечить себе надежность положения, и помнил последние слова, которые тот
сказал ему в стерильной больничной палате,
помнил, какая тоска звучала в его голосе - тоска по несбывшимся мечтам, по
неосуществленным путешествиям.
До настоящего момента Джек был невероятно удачлив. Его даже называли
"везунчиком". Но "везение" - неподходящее
слово. Да, он не упускал предоставлявшихся ему шансов, но нельзя сказать, что
эти шансы падали с неба. Почти три года он
ждал, когда именно этот дом именно в этом месте будет продаваться. И как только
дом был выставлен на продажу, стал
действовать незамедлительно, проводя в жизнь свой план.
Мир служащих, в смертельной тоске корпящих каждый день с девяти до пяти, был
не для него. Нет уж, спасибо, Джек
отведал этого удовольствия в конторе, и оно ему не понравилось. Жизнь
представлялась Джеку слишком сладостным даром,
чтобы тратить ее бессмысленно. А опасности его не пугали.
Зато они пугали Эбби Шеридан.
Как может взрослый, тридцатичетырехлетний мужчина вбухать целую кучу денег в
какой-то ресторан и не испытывать
страха? Это ведь деловое предприятие из тех, что, несмотря на тщательное
планирование и изучение обстоятельств, может
рухнуть в одночасье. Как он, отдавая себе отчет в вероятности подобного поворота
событий, мог решиться на такое без
страха? Ведь по натуре он не безрассуден: боится же открыть этой женщине свои
чувства.
Последняя мысль поразила Джека.
Ему даже захотелось немедленно разбудить Эбби, встать перед ней на колени и
попросить ее выйти за него замуж. Если
бы этого было достаточно, чтобы удержать ее здесь, убедить не возвращаться в
Чикаго, он бы так и сделал. А что, если
хорошо поразмыслить, женитьба на Эбби - не такая уж плохая идея. Однако Джек
боялся, что она сочтет его сумасшедшим,
ведь их знакомство длится всего три дня. Это слишком мало, по мнению
благоразумных людей, чтобы принять одно из
самых важных решений в жизни.
Но в глубине души Джек был уверен, что все будет так, как он задумал.
Странно, но он почувствовал это там, на берегу,
когда Эбби стояла на коленях в мокром песке и он увидел ее встревоженное лицо.
Но разве кого-нибудь убедишь фразой: "Я это чувствую"? Между тем большинство
своих действий Джек основывал
именно на чувстве, потому что уже увидел, куда порой заводят людей долгие
благоразумные размышления.
Джек разглядывал лицо Эбби в неверном свете каминного пламени: его блики
играли на ее нежных скулах, отбрасывали
на щеки длинные тени густых ресниц. Она казалась ему той самой принцессой из
книги волшебных сказок, которую читала
ему мать, потому что в сущности Джек был настоящим романтиком.
Сейчас единственная проблема состояла в том, как убедить Эбби, что они
предназначены друг для друга и что ей на роду
написано остаться в этом приморском городке и стать тем единственным человеком,
которого он мечтал бы нанять шеф-
поваром в свой ресторан. И единственной женщиной, с которой желал бы соединить
свою жизнь.
Заложив руки за голову, Джек уставился в потолок и вздохнул. Чтобы убедить
Эбби, у него оставалось всего шесть дней,
притом четыре из них она проведет вне поля его зрения.
Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Эбби вошла в свой номер. Она
хотела сначала проверить, как там Йода с
Каллистой, но, издали заметив, что подружки, прижавшись друг к другу, мирно спят
в облюбованном кресле у окна, сняла
трубку.
- Ну как там, все наконец готово к открытию симпозиума? - через две тысячи
миль прогремел в трубке бас дядюшки
Пэта, едва она успела произнести "Алло?".
- Да, - ответила Эбби.
Однако правда состояла в том, что она никогда еще не была так близка к тому,
чтобы все бросить. Если Эбби вообще
была способна "прогулять" что-то в своей жизни, то это был именно юридический
симпозиум, которым она с превеликой
радостью пожертвовала бы в пользу шоколадного фестиваля и общества Джека. Но как
сказать это ее консервативному
дядюшке? Он ведь сочтет, что она рехнулась.
- Гм-м-м, как бы мне хотелось тоже там быть. Я слышал, что Камерон собирается
устроить целое представление.
Эбби вцепилась пальцами в трубку, словно от этой телефонной линии зависела
вся жизнь. На каком-то ее отрезке - она
не знала, на каком именно, - терялся интерес к юриспруденции и всему, что с ней
связано. Эбби было совершенно все
равно, собирается ли Джонатан Камерон прочесть самую блестящую в истории этой
науки лекцию. Она была бы счастлива,
если бы больше никогда в жизни ей не нужно было читать ни одного контракта, ни
одного юридического заключения.
Эбби лихорадочно пыталась найти слова, которые могли бы объяснить дяде
ситуацию, но тот направил разговор в другое
русло, напомнив Эбби о ее младшей сестре:
- Я тут разговаривал с Кэти. Она мне сообщила, что подумывает после окончания
колледжа взять годовой перерыв и
совершить путешествие по Европе.
Эбби почувствовала укол зависти. Однако кодекс чести предписывал сдерживать
подобные чувства. Можно сколько
угодно завидовать чему бы то ни было, но недопустимо действовать из побуждений
ревности и зависти. Эбби ни за что на
свете не причинила бы вреда сестре. Но на короткий миг в ней вспыхнуло отчаянное
сожаление о том, что в возрасте, когда
еще не поздно принимать дерзкие решения, ей не предоставилось такой же
возможности.
"А разве Джек не предлагает тебе сейчас именно такой шанс? Единственное, что
тебе нужно сделать, это набраться
мужества и принять его предложение", - вкрадчиво напомнил внутренний голос.
- Эбби? Эбби, ты меня слышишь? - озабоченно спросил дядя.