Нож, который он взял с кухонного стола, вошел в плотный и маленький животик Веры, как в масло… Он спасал своих друзей.
…Наконец платье было снято и запаковано в целлофановый мешок. Тело Веры (голову ее он обмотал шарфом – первым, что попалось под руку, – чтобы не встречаться с ней взглядом) завернуто в темно-коричневое шерстяное одеяло. Ночью Жора привез труп в пустынный и темный, ничем не освещаемый тихий двор, отделявшийся от одной из центральных улиц города высоким деревянным забором и представлявший собой небольшую земляную площадку перед красного кирпича «сталинкой», в которой он и жил, и достал из кармана ключи. Небольшая пристройка к торцу магазина, выходившего уже на другую улицу, была верхней частью погреба, вырытого еще при отце Жоры, большого любителя делать запасы и коптить мясо. Сейчас там, за дверью, были какие-то старые коробки, ящики с пустыми банками и прочий хлам. А возле левой стены лоснилась своими новыми металлическими боками злополучная бочка… Жора привез ее сюда один и проявил столько терпения и такта, чтобы не позволить увязаться за собой Вере, что при воспоминании только об этом его бросало в дрожь от злости к этой хваткой и не в меру проворной, шустрой женщине.
Лопату он нашел быстро, спустился в погреб, уже под землю, и при свете слабой электрической лампочки вырыл своей «невесте» довольно скромную могилу. Землю он выносил ведрами и ссыпал в новую бочку. Вместо капусты. Туда же, правда, сунул и пакет с платьем.
Часть земли, что не поместилась в бочке, он вынес за большое дерево возле мусорных бачков и заставил старой мебелью, которую кто-то вынес к этим бакам.
Начинался дождь, и Жора был рад этому – земля превратится в грязь, а вода смоет все следы…
Казалось, теперь все было позади, и мертвые не воскреснут. Либина записали в убийцы, и он, дурак, сбежал…
Жора стоял посреди двора, уставший, с кровавыми мозолями на руках, и дождь сливался с льющимися по его грязным щекам слезами. Он знал, что Либин когда-нибудь вернется… И что будет тогда?
Глава 8
Саратов, 2000 г.
Валентина покидала Саратов, зная, что она больше сюда не вернется. Зачем ей ходить по улицам, где есть риск столкнуться с Гуртовыми и Красновыми, Николаиди и прочими подлыми людьми… Где в подвалах или погребах гниют трупы, а в бочках вместо квашеной капусты под слоем спрессованной земли томятся свадебные, орошенные кровью платья…
Руденко, провожая Валю с Кайтановым в аэропорт и не переставая благодарить их за то, что они помогли ему найти убийцу Любы Гороховой и Веры Обуховой, и сам, наверное, не понимал, что ему за такой «подарочек» наверху не скажут спасибо. Он вел себя так, словно на время забыл, что прокурор куплен и что не в его интересах вновь ворошить это дело, тем более что теперь уже доподлинно известно, что Люба погибла именно в доме Николаиди…
– Слава, вы такой наивный, – не выдержав, сказала Валентина и улыбнулась. – Игудин – в Израиле, и, даже если вы его и найдете, вряд ли ваш прокурор…
– Валя, это уже не наше дело, – мягко оборвал ее Кайтанов, вот уже сутки находящийся под впечатлением того, что они увидели в подвале на улице Некрасова, и с трудом понимающий, как это его жене удалось догадаться, кто убил Веру Обухову и где именно спрятан ее труп.
– Да. Ты прав… Как всегда…
– Да я все понимаю, – махнул рукой Руденко, и лицо его приняло при этом кислое выражение. – Такая уж у нас страна: куда ни кинь – везде продажность. Не дают людям работать… Но ничего, пробьемся… И вытащим хоть из-под земли этого Игудина, черт бы его подрал! Валентина, вы вот уезжаете, а так ничего и не рассказали мне про вашего мужа Либина. Это не праздное любопытство…
И тут Валентина почувствовала, что Руденко находится здесь, в аэропорту, не случайно. Что он торчит тут вот уже битый час и словно собирается ей что-то сказать. Он нервничал, и как она не заметила этого раньше? По взглядам, которые бросал на него и на нее Кайтанов, она поняла, что и Лева знает что-то такое, что пока не решается ей сказать…