– Нет, – лениво отозвалась я. – По географии. Ты когда‑нибудь слышал об острове Нчардирк? – невинно закончила я, пристально глядя ему в лицо.
Уголок рта Талвани непроизвольно дернулся. Неожиданно в его глазах полыхнула такая неприкрытая ярость, что я отшатнулась, – мне показалось, он сейчас вцепится мне в горло. Кроме того, мне почудилось, что черты его лица заострились, а в зрачках рассыпались красные всполохи – хотя, возможно, это было отражением факела в руках проскользнувшего мимо нас танцора. Что за гурх?
Заметив мой неподдельный испуг, Тилвас выругался и прикрыл глаза рукой. Когда он убрал ладонь, его лицо снова было таким же, как всегда, – красивым, благородным, улыбчиво‑спокойным.
– Не припомню такого острова, – наконец спокойным тоном сказал артефактор и дружески приобнял меня за плечи. – Джерри, я думаю, нам пора в склеп.
* * *
Пока мы поднимались по каменным ступеням в замок и шли через главный холл – там все было красиво подготовлено к церемонии, которая, по нашим традициям, будет проходить ровно в полночь, – я вновь взяла себя в руки.
У всех бывают галлюцинации, в конце концов.
Решив, что не стоит сдаваться, я стала вслух пространно размышлять о разных островах архипелага Шэрхенмисты и их гербах. Но Тилвас не поддерживал разговор, предпочитая отшучиваться и переводить тему. Его пальцы у меня на плече каждый раз сжимались, когда я вновь и вновь, как попугай, упоминала остров Нчардирк.
Я заткнулась, только когда ладонь аристократа вдруг мягко, но демонстративно легла мне на спину между лопаток, и слегка надавила. Сквозь ткань платья стали ощущаться бугры шрамов под татуировками, и я замерла, как пойманный кролик.
– Если я сейчас начну повторять: «шрамы‑шрамы‑шрамы», как заведенный, тебе будет приятно, госпожа Барк? – серьезно спросил Тилвас, поймав мой затравленный взгляд.
Глаза у него были грустные. Глубокие. Никаких привычных шуточек и издевок. Гнева тоже нет. Я медленно отрицательно качнула головой.
– Вот и мне неприятно, – тихо сказал Тилвас, отпуская меня.
Я тотчас напряженно повернулась к нему лицом, будто пыталась инстинктивно защитить спину. Какое‑то время мы стояли, всматриваясь друг в друга.
Этот взгляд Талвани… Парадоксально‑знакомый. Будто он тоже пережил нечто ужасное. Нечто такое, что навсегда остается с тобой, в тебе, извращенной тенью следует по пятам.
В глазах Тилваса я видела старую боль. Он был как фреска в разрушенном храме: старый, затертый временем лик, полный потерь и страданий.
– Я… – начала я, чувствуя странное желание извиниться.
Но аристократ вдруг будто очнулся, тряхнул головой и с улыбкой предложил мне руку:
– Пора продолжать наш путь, верно?
Морок рассеялся. Поколебавшись, я вложила свою руку в его – приятно‑теплую. Какое‑то время мы шли молча, но уже к третьему лестничному пролету господин Талвани вновь стал веселиться и хорохориться, будто крылышки после дождя расправил.
Собственно, будем считать предположение верным: свой амулет и сопутствующие ему проблемы Тилвас получил именно на острове Нчардирк.
* * *
Как бы удивительно это ни звучало, но вход в семейный склеп находился в гардеробе в спальне хозяина замка.
Видимо, это было переложением известной фразы про скелеты в шкафу.
По коридорам мы крались, таясь в тенях, а со спальней вышла неприятная заминка, связанная с тем, что хозяин оказался на месте. Причем не то чтобы спящим или, не дай небо, в чьем‑то обществе – он просто благообразно скучал в кресле и читал газеты, что‑то недовольно брюзжа под нос и явно никуда не торопясь.
Это было неприятным осложнением. Как‑либо выдавать свое присутствие – ударом по голове или кляпом в рот – мне совершенно не хотелось, как минимум потому, что так мы могли навлечь беду заодно и на Мокки. Но, сколь бы искусной в хождении по теням я ни была, незаметно пройти мимо сидящего в кресле, бодрствующего человека я не сумею.
– Что ж, твой выход, артефактор, – я развела руками. – Какие фокусы покажешь?
– А какие нужны?
– Разве у тебя широкий ассортимент?
– Ты даже не представляешь насколько.