Вы знаете, из чего растут стихи; и чем почва унавоженней, тем красивее они вырастают. Душа Шолома откликнулась, и тлевший в её глубине писательский дар расцвёл. Шолом долго тайком записывал потоки мачехиной брани, а потом две ночи вдохновенно сортировал и расставлял по алфавиту. Таким образом, первым настоящим – оформленным и законченным – литературным трудом писателя стал словарь бранных слов. Шолом назвал его «Лексикон мачехи». Мы не можем не привести его полностью, вот он:
«А. – Аман, Асмодей.
Б. – Банда, банная шайка, банщик, бездельник, богадельня, болван, босяк, бревно.
B. – Веник, вероотступник, вонючка, вор, врун, выкрест, въедливая тварь.
Г. – Глотатель картошки, глупая морда, голодранец, грязное животное, гультяй, гусак в ермолке, гундосый.
Д. – Девка, деркач, дикарь, доносчик, дурень, дылда, дьявол.
Ж. – Жадюга, жулик.
3. – Зазнайка, заика, затяжная болезнь, злодей, злосчастье, змея.
И. – Идиот, идол, изверг, извозчик.
К. – Калека, каскетка, карманник, картёжник, каторжник, кислица, кишка бездонная, клоп, красавчик, крещёная голова, кусок сала.
Л. – Лабазник, лакомка, лгун, лежебока, лентяй, лепёшка, лоботряс, лодырь, лошадиная морда.
М. – Медвежий поводырь, меламед, мешок половы, морской кот, мудрец во полуночи, мясо для сиденья.
Н. – Надутый пузырь, нахал, негодяй, несчастье, неудачник, никудышный, ничтожество, нищий, нудник.
О. – Обжора, обезьяна, обманщик, объедало, осёл, отъявленный дурак, отщепенец.
П. – Паршивец, паскудник, пипернотер, пискун, побирушка, подхалим, попрошайка, портач, приблудный пес, припадочный, приставала, притворщик, пролаза, проповедник, пугало, пупок, пустоголовый, пятно.
Р. – Разбойник, редька, рыжий.
C. – Сапожник, свинья, свистун, сволочь, скрытый праведник, слепая курица, собака из собак, собачник, сопляк, сорванец, сплетник, стрелок по фонарям, сын дятла, святоша.
Т. – Торба, трефная кишка, трубочист, тряпьё, турецкий перец.
У – Упрямец, урод.
Ф. – Фальшивый человек, фляскодрига.
X. – Холера, хромой портняжка.
Ц. – Царская морда.
Ч. – Червивый, череп пробитый, чесотка, чешуя.
Ш. – Шарлатан, шепелявый, шлёпанец, шляхтич» [21] .
Шолом не успел переписать начисто своё произведение, как оно уже обрело читателя. Поинтересоваться, почему это сын не спит, незаметно подошёл отец, взял рукопись, прочитал – и даже показал мачехе. Но если вы ждёте драматической развязки, то всё случилось ровно наоборот: сварливая и готовая в любую секунду разразиться проклятиями мачеха, прочитав свой «лексикон», вдруг рассмеялась и хохотала так, как Шолом не слышал от неё ни до этого, ни после.
П ервый литературный успех и окрылил Шолома, и укрепил в нём уверенность стать писателем. А кем же ещё? Нет, совсем недавно он хотел быть только резчиком или музыкантом, но это в прошлом.
В доме Нохума Рабиновича – человека начитанного и просвещённого – собирались сливки тогдашней переяславской интеллигенции, среди которых выделялся большой любитель литературы торговец лотерейными билетами Коллектор (мы не знаем, фамилия это или прозвище, Шолом-Алейхем в своём автобиографическом романе – и вслед за ним все исследователи – называют его только так). Читал он не только еврейских классиков, философов и толкователей Торы, но и новых еврейских писателей, создателей еврейской просветительской литературы – Хаскалы, – и приносил их книги в дом Нохума Рабиновича. Сидя на лавочке у ворот, Шолом читал запоем Нафтоля-Герца Вейзеля, Адама Гакогена Лебенсона, Калмана Шульмана, Ицхока-Бера Левинзона. Но продолжить свои литературные опыты Шолома побудила не эта серьёзная и полезная молодому уму воспитательная литература, а душещипательный роман гебраистского (то есть пишущего на иврите) писателя Авраама Many (1807–1867) «Сионская любовь», который Шолому, собственно, никто не рекомендовал и не давал. Проглоченный за одну субботу и окроплённый обильными юношескими слезами, этот роман лишил Шолома сна и аппетита и вдохновил написать свой – по столь впечатлившему образцу. На мелочь, перепавшую за беготню по поручениям постояльцев, Шолом купил бумаги, сшил из неё тетрадку, разлиновал её и, дождавшись ночи, приступил к своему творению, назвав его «Дщерь Сиона». На этот раз его обнаружила мачеха: кто там жжёт керосин? – забрала тетрадку и показала мужу, тот – Коллектору. Коллектор сказал: «Вы и понятия не имеете, реб Нохум, что это за сокровище. Покарай меня бог, если вы понимаете это! Из него кое-что выйдет. Вот увидите, из него будет толк. Иди-ка сюда, сорва-анец этакий, дай-ка я ущипну как следует твои красные пампушки, сто чертей тебе в бок!» [22]
На всякий случай заметим, что «Дщерь Сиона» была написана на иврите – древнееврейском.