Подписываюсь собственноручно
Капитану Роберту Кэмпбеллу из Гленлиона, офицеру короля
…Солдаты размещались в домах по трое или пятеро, смотря по тому, сколько мужчин было в семье, которую они должны были вырезать, и приказы свои они получили тайно. Местные приняли их как друзей и сами никакого зла не умышляли и не подозревали, что гости замыслили недоброе. В три часа утра солдаты принялись за свои кровавые дела, захватили врасплох и убили тридцать восемь человек, принявших их под своим кровом. Макиэн погиб в числе первых, и его горько оплакивают. Он был мудрым вождем, отважным и благоразумным; таков же и лэрд Архинтрикин, человек необыкновенной рассудительности и трезвости суждений, который обратился за защитой к полковнику Хиллу и получил оную тремя месяцами ранее. С ужасом наношу на бумагу слова об убиении восьмилетнего мальчика: он увидел, как поступают солдаты с его домочадцами, и в страхе выбежал из дома, заметил капитана Кэмпбелла, бросился к тому, обхватил его ноги и стал молить о пощаде со слезами на глазах. Мне сообщили, что капитан Кэмпбелл был склонен его пощадить, однако некий Драммонд варварски пронзил мальчика своим кинжалом, и несчастный умер на месте. Пересказ с некоторыми жуткими подробностями сей трагической истории способен бросить в дрожь: как убивали Макиэна, когда он спешно надевал штаны, стоя у ложа и отдавая слугам распоряжения позаботиться о тех, кто оказался убийцей; в тот самый миг, как произнес он эти слова, ему выстрелили в голову, и он повалился на руки жене, которая от скорби и от того, что случилось с нею еще в тот день, сама умерла на следующее утро. Нельзя не прибавить, что большинство этих несчастных убили во сне, и никому из них не позволили помолиться Богу. Впрочем, Провидению было угодно, чтобы ночь выдалась бурной, и погода воспрепятствовала отряду численностью в 400 человек занять другой выход из долины и подсобить Кэмпбеллу (тем самым несчастные горцы попадали в окружение и все должны были быть истреблены); этот отряд прибыл лишь к девяти часам утра, так что многие успели бежать, и погибли только те, кого зарезали спящими Кэмпбелл и его солдаты, иначе бы все мужчины клана младше семидесяти лет, числом 200, были бы убиты согласно приказу; и сей приказ выполнить было легко, потому что жители поселения не имели под рукой оружия, поскольку, узнав, что в глен идут солдаты, они припрятали свои мечи и мушкеты. Они полагались на заверения в дружбе, но все же не настолько, чтобы совсем остаться без оружия, однако не успели оное достать. Не ведаю, приписать ли это тому, что порой возраст трудно различить, либо ярости солдат, опьяненных пролитой кровью, но погибли и несколько тех, кто был старше семидесяти лет. Еще они подожгли все дома, угнали весь скот в Инверлохи, почти 900 коров, 200 лошадей и великое множество овец и коз, которых поделили среди офицеров. И можете себе представить, сколько горька была участь женщин и детей! Их отцы, мужья и старшие братья вынуждены были бежать, спасая собственные жизни, а они остались на пепелище, почти без одежды, и лишенные всего имущества, до ближайшего поселения более шести миль, да еще нужно идти через горы, тогда как бушевала пурга, вследствие чего многие из них скончались от холода и голода. Ужасно представлять себе этих несчастных детей и женщин, из которых иные были в тягости, а другие вскармливали младенцев, как они пробираются сквозь снег и ветер по горам, падают в сугробы и наконец замирают без сил, а потом тихо умирают.
Как говорилось в приказе Дункансона капитану Кэмпбеллу, старый лис и его сыновья не должны были спастись, но Господу было угодно, вопреки всем злоумышлениям людским, чтобы два юных сына Макиэна уцелели: случилось так, что младший из них не поверил сладким словам Кэмпбеллов и следил за солдатами пристальнее, нежели его отец и братья, которые поверили заверениям в дружбе и считали себя в безопасности. Сей юноша был уверен, что за лживой улыбкой Кэмпбелла скрывается коварство, и потому, когда все легли спать, он укрылся в укромном уголке и принялся исподтишка наблюдать. Когда после полуночи он заметил нескольких солдат, его подозрения укрепились, так что он разбудил одного своего брата; тот долго отказывался верить, что против них что-либо замышляют, и твердил, что солдаты ничего не затевают, просто, будучи вдали от гарнизона, они расставляют часовых, а из-за непогоды тех, кто несет дозор, приходится часто менять, вот и все. Юноша же повторял: «Надо предупредить отца» и наконец убедил своего брата пойти к Макиэну, который ночевал в помещении по соседству. Словам юноши Макиэн не поверил, но все же позволил сыновьям отправиться на разведку. Они же, зная все потайные места в поселении, укрылись близ караульни, где вместо одного часового нашли восемь или десять солдат, из-за чего исполнились подозрений и подобрались так близко, как только могли, и услышали, как один солдат говорит другому: «Не нравится мне это дело, и знай я заранее, что им прикажут выполнить, я бы отказался сюда идти, да вот беда, один командир знал, что к чему, пока не стало слишком поздно». Еще солдат добавил, что готов сражаться с мужчинами глена, но убивать их во сне ему противно. На что другой ответил: «Вся вина на тех, кто отдает такие приказы, а наше дело — повиноваться офицерам». Услышав эти разговоры, юные горцы поспешили по возможности тихо вернуться в дом, чтобы сообщить отцу, но когда они подошли ближе, то увидели, что дом вождя окружен, и услышали выстрелы и крики изнутри; будучи безоружными и не в состоянии спасти отца, они решили бежать, дабы в будущем служить своему королю и своей стране и отомстить этим кровожадным убийцам, позору не только страны, но и всего рода людского.