– Я уже прикинул, правда, грубо.
– Ищи Семен, дело стоит того.
Семен вышел из кабинета не разочарованный, а с мыслью, где взять деньги. Директор был прав, ему нужна самостоятельность.
Все это он и рассказал Илоне, не говоря о самом номере. Она внимательно выслушала:
– Я могу тебе помочь
– Не надо, не хочу иметь с тобой деловых отношений.
– А какие хочешь? – но поняв, что сейчас такие вопросы неуместны, исправилась. – Извини. Я подумаю над идеей не деловых отношений, а что касается денег… – она достала телефон, нажала кнопку в памяти, и, услышав ответ, заявила:
– Надо срочно увидеться. У Семена есть потребность, – и, посмотрев на Семена, пояснила, – я звоню отцу.
– Зачем? Я не пойду с тобой.
– Пап, он не пойдет со мной, поговори с ним без меня…хорошо, едем, – и, отключив связь, тоном, не терпящим возражений, сказала. – Поздно, он уже ждет. Говорить будешь сам, без меня, раз так хочешь. Но у меня условие, ты начнешь учить меня русскому языку.
– Зачем это тебе?
– Кто знает, что может пригодиться. Поехали.
Они вышли на улицу под дождь, который стал мелким и противным. Илона уверенно вела машину, и вскоре остановилась возле одного из домов, в том же округе, где жила сама. Они поднялись на второй этаж. Выйдя из лифта, они оказались на лестничной площадке, на которой в потоках серого уличного света, проникающего сквозь громадное окно, могло бы разместится маленькое кафе. Дверь им открыла женщина, со светлыми крашеными волосами, выглядевшая на миллион, при этом было ясно, что его она могла заработать и сама. Семен сразу признал в ней мать Илоны, они были похожи чертами лица, особенно глазами.
– Мам, привет. Это Семен, а это моя мама – Нина, – представила она их. – Папа нас ждет.
Они поздоровались, Илона, пройдя по квартире, постучалась в одну из дверей, и открыла ее: – Это мы. Проходи, а я пообщаюсь с мамой.
Семен вошел в большой кабинет, где за столом, за бумагами сидел Марк, и смотрел на вошедшего Семена.
– Проходи, присаживайся, – указал он на кресло по другую сторону стола. – Я слушаю.
Семен рассказал ему о своей идее, разговоре с директором, примерно какая сумма нужна, а закончил тем, что сообщил свое мнение: – Я не хочу просить денег в виде помощи, спонсорства. Мне нужен кредит, а его мне никто не даст, я здесь чужой.
– Это верно. То, что не просишь тоже хорошо и директор твой прав – надо владеть брендом самому. А ты, если получится, уже будешь бренд. Что могу предложить. Подпишем договор между нами, я дам деньги, но все будет принадлежать мне, до тех пор, пока ты по нему не расплатишься.
– А зачем это вам? Вдруг не смогу выплатить?
– Да, это риск, но сумма не такая астрономическая, я могу себе это позволить. Если ты вложишь все свои деньги – это глупо. На что жить?
– Я заплачу проценты.
– Тоже выход, в договоре предусмотрим вознаграждение на твое усмотрение. Пока твои проценты – это хорошее настроение Илоны. Так что, пока не рассчитаешься, будешь жить здесь, во Франции.
– Я остаюсь. Р. Ролан сказал «когда нас рожали, нас не спрашивали, угодно ли нам это, никто не осведомился, желаем ли мы жить; но раз мы тут, черт возьми, я остаюсь»
– Да, раз уж мы тут. Я подготовлю договор, завтра приезжай ко мне на работу, юристы заверят наш договор. – Разговор был коротким, деловым, и вскоре Семен вышел из кабинета.
16
Когда Илона и Семен вышли и сели в машину, то она, не спрашивая его, поехала по направлению к своему дому.
– Мы куда?
– А ты что думал! Я все оставлю, – возмутилась она. – А расспросы и так далее?
Семен весело рассмеялся.
– Я когда-нибудь тебя убью, за твое снисходительное отношение ко мне – шутливо заметила она на его смех. – И мне ничего не будет.
– Разве пожизненный срок с моим телом.
– Я твоя удача, ты, что еще не понял? А счастье ты носишь в себе, только не знаешь об этом. Пифагор сказал: «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом», но твое рядом.
Эту ночь они впервые провели вместе. Их реальность перемешалась с выдумкой. То, о чем они думали про себя; их иллюзии становились явью, и затягивали, как зыбучие пески. Они бежали из своего сумрака на свет и в этом беге уставали от ласк. В их жизни, в эту ночь, произошли изменения. Она выгнулась ему навстречу и крепко обняла его, а его руки скользили по бедрам и медленно задирали платье.
Это не было сплетение тел, это было еще и сплетение душ. В этот миг у них на двоих было одно дыхание. Нетерпимость пальцев, заставляла тела гореть. Они сдерживали себя, они были опьянены свободой своих тел, и каждое прикосновение изучало изгибы. Они чувствовали друг друга и на каждое прикосновение отвечали взаимностью, доводя друг друга до исступления.