Поэзия — работа с вечным,
однако за неё не платят,
во всяком случае, мне.
А ходить в обносках
и жить впроголодь –
как-то не хочется.
С детства
я мечтал зарабатывать умственным трудом,
потому что труда физического мне хватало:
приходишь после школы домой –
дров наколи,
воды натаскай.
Летом мы всегда что-нибудь строили.
Ну и за огородом нужно было ухаживать.
Благо скотину не держали –
а то когда бы я читал?
На здании библиотеки Томского госуниверситета
крупными литерами написано:
«МЫ — БУКВЫ, С НАМИ ТЕКСТ».
Мы — люди, с нами Бог,
но мы и буквы.
По последним подсчётам,
на Земле восемь миллиардов «Я».
У каждого «Я» — своё имя.
Моё имя образуют буквы
«А», «Л», «Е», «К», «С», «Н», «Д», «Р».
Схождение на да
У ба́бра гигантского мучаюсь в лапах
и не обоняю живительный запах
черёмухи-памяти. Лишь изо рта,
точнее из пасти, воняет гниеньем.
Есть фотки, конечно,
но лень им, но лень им
прошедшее строить… Das Ende. Черта.
Покамест висит лепестковая перхоть –
окончу (осталось чуть-чуть) универ хоть,
а после помилует города тигр
меня. При таком-то шикарном раскладе
во имя мечты,
возвращения ради
уйду от придурками созданных игр.
С другой стороны, ностальгия чревата
потерей реальности вне аромата.
Господь, умол-я-я-я-ю, довольно химер!
Растают ли дни, что представлены кроной,
всегда белоснежной,
никак не зелёной?
. . . . . .
Желудок зверюги бурлит по-ангарски.
Сгущаются краски.
До трапезы, значит, мгновенье осталось,
ну, самая малость…
Ура!
***
Цветущая веточка черёмухи,
сорванная и засушенная мной много лет назад,
до сих пор источает характерный запах.
Она лежит в «Воскресении» Льва Толстого.
Уже и дерева,
давшего эту веточку,
нет –
его спилил отец.
Благодаря аромату,
медово-пыльному аромату черёмуховых цветков,
которым не суждено было превратиться в ягоды,
я могу вернуться в ту пору,
когда казалось,
что возможно всё:
разлить по банкам и закупорить зарю,
чтобы алый воздух освещал подполье;
купить на пластмассовую,
покрытую золотой краской,
монетку полмира;
вытащить ведром сома из колодца…
Когда я понял, что не всё возможно,
детство закончилось.
***
Изменить… Не так: любимой с кем-то.
Изменить прошедшей жизни ход.
Вспоминаешь яркие моменты,
и трясёт. Действительно трясёт.
За флешбэком следуют флешбэки –
ассоциативный фейерверк
в голове. О как же человеки
любят рефлексировать! Четверг,
пятница, суббота, воскресенье,
понедельник, вторник и среда.
Изменить бы оное течение,
но ведь не изменишь никогда.
Если говорить серьёзно, выбора
у тебя в далёкий важный день
не было. Ты был иным. В груди дыра
зарастёт. Пока пухан надень,
застегнись без жалости к минувшему,
закури условный «Бонд-компакт»
да проветрись. Лучше, лучше, ну?
Станет лучше. Уверяю. Факт.
Прошлое — вообще галлюцинация,
будущее — тоже, потому
надо настоящим жить стараться. Я
адресату крепко руку жму.
***
Никто не знает, выглядит оно как –
чудовище, живущее на дне
Байкала. Может быть, сороконого,
двадцатишестиглазо. Что ж, вполне.
А может быть, оно — плезиозавр:
на вытянутой шее голова,
и туловище, словно дирижабль,
четыре ласты, хвост… Гласит молва,
что якобы в Шотландии, в Лох-Нессе,
плезиозавра видели не раз.
Его там называют нежно Несси
(плохая рифма — знаю и без вас).
Однажды я стоял в воде байкальской –
искрящейся, зелёной, ледяной –
рассказ о монстре мне казался сказкой,
пока тот монстр не унёс с собой.
Три дня, три ночи, как пророк Иона,
я мучился во чреве… Чьём — вопрос.
Едва ль смогу сказать определённо,
но нет, не кит меня с собой унёс.
Исторгнут был, хотя грозила гибель.