По этой причине не хотел его в дозор посылать опытный Силантий, да уж больно Гришаня просился, тем более — в таком деле пара зорких глаз совсем не помеха.
— Корабль, говорите? — Гришаня озабоченно завертел головой. — Нет, не вижу.
Выбравшиеся из кустов дозорные тоже ничего не подтвердили. Надо сказать, устроились они на славу — так замаскировались, что Силантий с Олегом Иванычем, хоть и в двух шагах стояли, а не обнаружили бы, коли Гришаня не выскочил.
— Молодцы, робята, — скупо похвалил Силантий. — Дозорьте дальше, поутру сменим.
— Стой-ка, дядюшка! — Гришаня схватил начальника стражи за руку. — Вон, сосенка подходящая. Забраться?
— Давай. Смотри, чтоб ветром не сдуло.
Взобравшись на вершину корявой сосны, одиноко торчащей за большими черными валунами, Гришаня поудобнее устроился на толстом суку и пристально вгляделся в волны. — Ну, что там?
— Ничего пока. Ой! Есть!
Отрок привстал, рискуя свалиться вниз и сломать себе шею.
— Корабль! — заглушая шум ветра, прокричал он.
— Лодья?
— Нет, — Гришаня помотал головою. — Говорю же — корабль. Когг. Пузатый, с двумя мачтами… одна, кажется, сломана.
— Ганзеец.
— Нет, дядюшка, не ганзеец, их уж давненько у нас не бывало, обиделись. Скорее, свей али орденский немец.
— Куда, куда плывет-то?
— А куда волны несут. Нет, поворачивает. Прямо на камни попер, чучело худое!
— И чего его на камни-то понесло? Ага, понятно…
Силантий Ржа усмехнулся, показав рукой чуть в сторону. Там, за каменистым распадком, примерно в пол-версте от них, поднимался в небо густой черный дым.
Нет, все-таки нельзя сказать, что поднимался. Иногда поднимался, иногда стелился по волнам, иногда уносился к лесу, а то вообще пропадал, этот чертов дым, впрочем, видимо, с судна он был хорошо виден.
— Шпыни! — слезая с сосны, с гневом произнес Гришаня. — Нарочно костер развели, купцов приманивают. Шуганем, а, дядюшка?
— С чего бы нам немцам-то помогать? — недовольно отозвался Силантий. — Друзья они нам, что ли? Но сходить — сходим, глянем на всякий случай.
Все пятеро, включая Гришаню и воинов, не обращая внимания на дождь, ходко пошли вдоль берега. Зазевавшись, Гришаня чуть было не свалился в яму, шагавший сзади Олег Иваныч успел подхватить его руками.
— Куда смотришь-то, чудо?
— На Силантия, — обернувшись, неожиданно ответил отрок. — Чудной он какой-то. Орденские немцы, говорит, нам не друзья. А по-моему, с одними орденскими немцами Новгород сейчас только и дружен, Ганза торговлишку свернула, обиделась, что по старине своевольничать не дадут — своими бочками мерить да воск колупать. Осторожней, Олег Иваныч, тут яма. Свеи со своими делами не управятся, Казимир литовский — себе на уме хитрован, плесковичи смотрят волками лютейшими, о Москве уж и сказать противно честному новгородцу… Ой!
Оступившись, Гришаня все-таки полетел мордой в грязь.
— Так тебе и надо, — позлорадствовал Олег Иваныч. — Меньше гундосить будешь! Силантий ему не нравится… Силантий те что, новгородец, немцев любить? Нет. Он, кажется, костромской, а то и вообще — москвич, или, как ты говоришь, московит, нет?
— И то правда, — размазывая по физиономии грязь, улыбнулся Гришаня. — Умный ты человек, Иваныч! Но Силантий… — отрок помолчал, вглядываясь вперед, где шли уже значительно оторвавшиеся от них воины, — Силантий — вельми подозрителен!
— «Вельми подозрителен»! — хмыкнув, передразнил Олег Иваныч. — Под ноги лучше смотри, тоже мне, Мюллер нашелся…
Майор хотел добавить что-нибудь еще, посмешнее да пообиднее, — он всегда так справлялся с отвратительной погодой, — но вдруг столкнулся взглядом с Ришаней. Нехороший у того взгляд был, ох нехороший… Такой взгляд, подозрительный да холодный, видел Олег Иваныч только в прошлой своей жизни. У работников отдела собственной безопасности ГУВД Санкт-Петербурга и области, чтоб им пусто было.
Страшный треск вдруг потряс округу, и Олег перешел на бег — судя по всему, орденский (или чей он там был) корабль все-таки попался в ловушку.
— Стойте!
Хорошо, майор услышал на бегу приглушенный зов притаившегося в кустах Силантия, схватил за руку Гришаню, плюхнулся с разбега в пропитанный промозглой влагой мох, распластался. Подняв тучу брызг, рядом приземлился Гришаня.
— Вот они, тварюги. — Силантий Ржа коротко кивнул на низкий, поросший колючим кустарником берег.
— А вот и когг, — в тон ему отозвался Гришаня, — не очень повезло шпыням-то!
В распадке между камнями горел костер из смолистых сосновых веток — для дымности. Рядом с костром суетились «тварюги» — человек около двадцати («пол-сорока», как посчитал Силантий). Высокий человек с всклокоченной бородой и в низко надвинутом на глаза шлеме с бармицей — видимо, предводитель шайки, — отдавая распоряжения, размахивал самострелом. Остальные были вооружены весьма разномастно: кто с рогатиной, кто с луком, кто с дубиной. И окольчужены не все, многие — в нагрудниках из бычьих шкур с пришитыми металлическими пластинками. Как это воинство собиралось расправиться с экипажем торгового судна — одному богу известно, видно, надеялись на крушение. На то, что выбросят волны корабль, предварительно хорошенько шмякнув его о камни, а тут уж — не растеряются… Видно, раньше все эдак и проходило, только вот теперь разбойникам не повезло, как верно заметил Гришаня. Когг, двухмачтовое пузатое судно, длиной метров тридцать, с выпуклыми бортами и надстройками на корме и в носовой части, действительно хорошо приложился о подводные камни и быстро тонул, что, наверное, не особенно соответствовало разбойничьим планам, ибо пограбить несчастное судно не получалось — не бросаться же в бурные волны, в самом-то деле, так и потонуть недолго! Так что с чужими товарами шильники пролетели, как фанера над Парижем. Осталось только надеяться на то, что волны все-таки кое-что выкинут, да на возможных пленных. За богатого немецкого «гостя» можно попытаться получить выкуп, а на худой конец, и просто поживиться одежкой да оружьем. А может, и кошель кто с собой прихватил, дураков на свете хватает…
Очередная волна ударила в когг, так что тот аж затрещал, а с настроек посыпались в воду прикрепленные для защиты от стрел треугольные щиты с черными восьмиконечными крестами на белом фоне — корабль и в самом деле оказался орденским.
«Тевтонские псы-рыцари, — вспомнил Олег Иваныч из истории, — злейшие враги Руси».
Ревел ветер, дул все сильнее, огромные волны терзали когг, словно волки добычу. Они накатывались одна за другой, свинцово-серые, злые. Удар… и шипение… Еще удар… Еще пара-тройка ударов — и напоровшийся на подводные скалы корабль развалится на куски…
С терпящего крушение судна, одну за другой, спустили три лодки. Две сразу перевернулись, а третья — ничего, ловко проскользнула между камнями и направилась к берегу. Сколько в ней людей, было не разглядеть из-за дождя, волн и ветра. Видно только — что значительно меньше десятка. Гребцы старательно орудовали веслами, кто-то махал рукой суетящимся на берегу «шильникам». Видно, немецкие купцы еще не до конца просекли тему. Впрочем, может, и просекли, только деваться им было некуда, разве что на дно!
Лодка успешно миновала подводные валуны и ткнулась носом в песок. Высокий светловолосый человек в желтоватых ботфортах и короткой куртке-вамсе ловко выпрыгнул на берег. И тут же вытащил из ножен меч. Видимо, быстро догадался, что делают здесь все эти люди. Ботфорты, вероятно, стоили не дешево, да и темно-фиолетовый вамс был расшит серебром. Богатый купец…
Но — золоченый пояс!
У купца?
И надменный взгляд…
— Рыцарь! — шепотом пояснил Гришаня. Знатная добыча будет сегодня у «шильников».
Правда — если будет…
Ничего не выясняя, рыцарь сразил наповал сразу двух набежавших на него бандитов и, перебросив в руках меч, повернулся к остальным.
— Ловко! — одобрительно шепнул Силантий.