Все вокруг вспыхнуло ярким белым светом, и я, по-видимому, хотя и на долю секунды, потерял сознание.
Когда снова начал себя ощущать, то вокруг меня была сплошная темнота, а я лежал на столе, лицом уткнувшись во что-то мокрое. Мысленным зондом я прошелся по трактиру, все люди, посетители и обслуживающий персонал, в трактире были мертвы, только Иоганн Зейдлиц, находившийся от меня всего в нескольких шагах, мысленно просил, чтобы я подсказал, где нахожусь. У меня не было сил даже на то, чтобы послать ему мысленный зов, но боль в спине была такова, что я едва слышно простонал. Зейдлиц услышал мой стон и практически на ощупь стал ко мне пробираться. Ни слова не говоря, он перевернул меня на спину и, тюком взвалив на свое правое плечо, тяжелой поступью направился к выходу из трактира.
Я снова пришел в сознание от того, что чьи-то руки ощупывали рубленую рану на спине, а голос на немецком языке постоянно твердил:
— Господин Зейдлиц, я осмотрю рану этого мертвеца, но ему уже ничто не поможет. Этот человек мертв. От такой рубленой раны нормальный человек выжить не может. И зря вы его тащили на своем горбу, лучше бросили бы на улице, и городской страже не пришлось бы объяснять, что произошло, кто его убил. А теперь у нас будет много проблем, я в своей жизни немало разных делишек натворил, чтобы встречаться и разговаривать с городской стражей.
Я, не открывая глаз и не двигаясь, на мысленном уровне задал Иоганну Зейдлицу вопрос о том, стоит ли этому врачу оставлять жизнь, он видел нас и наверняка не будет держать язык за зубами, когда его найдут!
Зейдлиц ответил одним отрицательным словом.
Государь Петр Алексеевич пару раз уже встречался с прусским королем Фридрихом Вильгельмом I, но, вероятно, те встречи были мимолетными и не произвели большого впечатления на обоих монархов. Они оба отзывались о тех встречах инертно и без особого блеска в глазах. Но уже в начале встречи в Штеттине прусский король и русский царь вдруг почувствовали неизъяснимую симпатию по отношению друг к другу, между ними возникло понимание и доверие, нечто вроде дружеских отношений.
Оба суверенных монарха были совершено разными по внешнему облику людьми, один из них был высоким и стройным красавцем с нервно-вздорным характером. Другой — невысокого роста, близким к полноте почти уродливым человеком, также с нервозным характером. При первом же обмене мнениями эти два монарха неожиданно нашли общую тему, так как случайно заговорили об армии, об армейских порядках и артикулах и об обучении солдат военному искусству. Оказалось, что они оба до фанатизма любят армейскую службу и много сил отдали на создание современной армии. Я хорошо знал о том, что любимым занятием обоих монархов было проводить время в боевых походах, не спать по ночам, переходя от одного походного костра к другому, беседовать с солдатами на житейские темы или о том, как у них идет армейская служба, хороши ли их офицеры. Самое интересное заключалось в том, что солдаты чувствовали неподдельный интерес со стороны своих государей и охотно поддерживали разговор, нормальным солдатским языком рассказывая о своих проблемах.
Таким образом, я с Иоахимом фон Руге первый час душевно отдыхал, наблюдая за тем, как Петр Алексеевич, жестикулируя руками, рассказывал Фридриху Вильгельму I об истории формирования Преображенского полка и о всей системе военной подготовки молодых рекрутов.
На второй день после завершения русско-датских переговоров и подписания очередного ни к чему не обязывающего русско-датского договора мы с Петром Алексеевичем поздно вечером, когда стемнело, незаметно покинули дом Генриха Бутенанта и вышли на улицу, где нас уже ждал добрый молодец с двумя жеребчиками, которых держал под узду. Петр Алексеевич лихо, не держась рукой за луку, вскочил в седло одного из жеребчиков, а я так осторожненько и при поддержке добра молодца вскарабкался в седло другого жеребчика и, ткнув его шенкелями в бок, поскакал вслед за государем.