— А если она ничем не пахнет?
— Тогда я попробую думать в тихий час, — вздохнул Сережа.
На улице оказался сильный ветер, Ева возвращалась в квартиру за шапками для близнецов, потом они ловили такси, потому что стоянка у школы вся занята и машину пришлось бы оставлять за квартал. И Ева совсем забыла, что нужно понюхать нянечку. Но Сереже даже не пришлось напоминать, потому что, когда молодая темноволосая женщина вышла к детям, Ева судорожно полезла в карман за платком, не успела и чихнула изо всей силы без платка.
— Извините. — Она закрыла нос, сдерживаясь, но опять чихнула. — Какие это духи?
— «Клима», — удивилась нянечка.
— Вы разбили флакон? — Ева терла нос, чтобы снова не чихнуть.
— Почему? — опять не поняла нянечка.
— Очень много вылилось.
— Вам не нравится запах? Или аллергия на духи?
— Мне-то что, я сейчас уйду, а вот молодой человек протестует. — Ева кивнула на Сережу, закрывающего нос рукой.
— Ничего, — заявил он, — я потерплю до обеда. Но спать тут не буду. Ты обещала.
— А мне нравится, — подошла Ива. — Немного пахнет мочой, немного цветами, немного лекарством. Мне не нравится, как пахнет пшикалка в туалете.
Мальчики вчера ею брызгали на кровати.
— Освежитель воздуха. А пшикали потому, что нянечка пахнет! — объяснил Сережа. Ева посмотрела на часы.
— Наш уговор в силе, — сказала она Сереже. — Я заберу вас с тихого часа, но все это время ты должен вести себя прилично. Обещаешь?
— А как это? — задумался Сережа. Ева присела, обняла его и прошептала:
— Прекрати нюхать нянечку.
На своем первом уроке — уроке знакомства — Ева попросила разрешения называть учеников по имени и на «ты». Возбужденный недавними невероятными событиями класс тут же, скорее в насмешку, пробуя свою власть, чем из чувства собственного достоинства, заявил, что тоже будет с нею по имени и на «ты». Ева осмотрела юные заинтересованные лица и с грустью отметила оттенок наглости, растерянности и незащищенности на них.
— Я согласна. Только, чтобы уж совсем не шокировать педагогический коллектив школы и не выслушивать нарекания о моем потерянном авторитете, прошу при обращении ко мне называть еще и отчество.
— Потому что вы старше? — последовал вопрос.
— Нет. — Ева быстрым взглядом окинула массивную фигуру проверяющего из РОНО на задней парте. — Потому что я знаю и умею намного больше каждого из вас.
Как только вы докажете свое превосходство, как только мы перейдем от взаимоподчиненных отношений к дружеским, я соглашусь без отчества.
— Поподробнее, пожалуйста, о доказательствах превосходства, — процедила сквозь зубы знойная красавица с первой парты. — Я не поняла, что надо доказывать.
— Конкретно тебе, — задумалась Ева, разглядывая темную полоску над верхней губой девочки, — придется доказать, что ты не только красива, но и умна, выдержанна и хорошо воспитана. — Ева заглянула в классный журнал. — Ты — Лейла?
Девочка брезгливо дернула плечиком.
— Лейла — победительница городской олимпиады по биологии, не думаю, что ей надо что-то еще доказывать, — не поднимая глаз, протараторила девочка рядом с красавицей. — Меня зовут Марина.
— Хорошо, — кивнула Ева, — появился первый вопрос для нашего первого урока выживания. Какого человека вы считаете умным? Чем помогает и чем мешает ум в жизни?
— Конкретно Лейле помогает, а конкретно мне мешает, — поднял руку самый высокий парень с последней парты.
— Отстань от меня, — процедила тихо Лейла.
— Умом она понимает, что красота — еще не все. Ей приходится напрягаться, чтобы стать личностью и не быть приложением к деньгам своего папы.
Я же понимаю своим умом, что, сколько бы она ни тужилась, так и останется только приложением, с высшим образованием или без него.
— Замолчи, Гвоздь, — со второй парты обернулся назад выбритый налысо Дима Кунц. — Говори про себя. — Он развернулся к Еве:
— Я, к примеру, стометровку беру за десять и пять. А вы?
— Я думала, мы говорим про ум. Ну ладно. Стометровку не бегала давно, со студенческих времен. А вот марш-бросок два года назад — пять километров в полной боевой экипировке — я провела показательно. Четырнадцать минут и двадцать одна секунда. И чтобы сэкономить ваше время, могу сразу заявить, что вам меня не перепрыгнуть, не перестрелять, не пересидеть под водой. Это не в плане хвастовства или демонстрации личного превосходства. Я хочу сказать, что все это совершенная ерунда, если не управляется умом.
— Ладно, Ева… Николаевна, — улыбнулся Дима Кунц, — ум, конечно, хорошо. Но пять километров мы сейчас не побежим, под воду не полезем. Чем вы собираетесь нас наглядно поразить? Неужели будем палить по нарисованной на доске мишени?
— Я просто отвечу на любой ваш вопрос.
— Коля Фетисов, — встал мальчик у окна. — Правда, что вы пришли в школу из ФСБ?
— Правда.
— Вы убивали людей? — тихо, почти шепотом, — Марина рядом с Лейлой.
— Да.
В наступившей тишине со среднего ряда поднялся сутулый худой подросток, сгреб в рюкзак несколько книжек с парты и молча пошел к двери.
— Это тоже поступок, — успела произнести Ева, прежде чем он взялся за ручку. — Ты можешь уйти молча, а можешь сказать свое имя, чтобы я в следующий раз не называла его по журналу.
— Меня зовут Игнат. И вы мне отвратительны.
— До свидания, Игнат, — развела Ева руками. После минутной тишины вопросы посыпались со всех сторон.
— У вас есть дети?
— Зачем вы пошли работать в органы?
— Из какого оружия вы предпочитаете стрелять?
— Вас унижают мужчины на работе?
— Как лучше всего покончить с собой?
— У вас есть подруга или только «боевые товарищи»?
— Вы снимались голой в журналах? В этом месте опять наступила тишина.
— Кто спросил про журнал? — Ева не хотела улыбаться, это вышло само собой.
— Я спросил, — откликнулся маленького роста черноглазый мальчик. — Я Скворец. То есть меня зовут Миша Скворец, но просто Скворец меня вполне устраивает, тем более что в классе есть еще один Миша.
— Журнал с собой? — поинтересовалась Ева.
— Что? Нет… Он у меня дома. Я сижу, смотрю на вас, и мне кажется, что уже где-то видел. Принести на следующий урок?
Вопрос задан самым невинным тоном, можно сказать, услужливо, а в глазах — откровенная наглость.
— Можешь принести на следующий урок, можешь сбегать за ним на перемене и пустить по рукам в классе. Мне все равно. Но с одним ты не можешь не согласиться. Я смотрюсь в «Плейбое» намного эффектнее девочек-манекенов с парафиновыми улыбками.
— Согласен, — подумав, кивнул Скворец. С последней парты встал проверяющий из РОНО и, глядя в пол, быстро вышел из класса.
— Ну все, — вздохнул Дима Кунц. — Отвечайте побыстрее на наши вопросы, мне кажется, что это ваш первый и последний урок.
— Кто еще хочет уйти, я пойму. — Ева зашла за учительский стол и поставила на него спортивную сумку. — Вопросы… Если коротко, то получится так. В органы я пошла работать, потому что верила в справедливость закона. По специальности я — юрист. У меня трое детей, и все приемные, не самый счастливый вариант семьи, тем более что я не замужем. Оружие люблю все, оружием я очаровываюсь, как некоторые мужчины великолепными автомобилями. На захватах предпочитаю тяжелое — короткоствольные автоматы или полуавтоматические обрезные винтовки. С собой у меня всегда «Макаров», не знаю почему, привыкла еще со времен работы следователем в отделе внутренних дел. Он устарел, но рука его хорошо помнит. — Ева завела руку за спину, почти незаметным мгновенным движением вынула оружие, достала обойму и стукнула по столу пистолетом. — Но самым совершенным считаю снайперское оружие. И раз уж пришлось к слову, обещаю, что на каждом уроке мы рассмотрим подробно, изучим, разберем и соберем по одному из видов оружия. — Она улыбнулась, оглядев задержавших дыхание детей. — Гранатомет не обещаю, тяжеловат. Сегодня, к примеру, я принесла двуствольный капсюльный пистолет девятнадцатого века, девятимиллиметровый. Настоящее произведение искусства, одна резьба чего стоит. — Ева открыла сумку. — Начнем, так сказать, с исторического прошлого оружия. Почти у каждого моего коллеги из внутренних дел или Службы безопасности есть такой вот экземпляр из прошлого. — Она аккуратно, без стука положила на раскрытый школьный журнал двуствольный пистолет с круто изогнутой рукоятью и курками сверху. — Кстати, что касается мужчин и унижения. Никто никогда не унизит меня безнаказанно, но попытки были.