На том коктейле присутствовало сорок семь гостей, двадцать два британских делегата, десять сотрудников посольства, включая Чисхолма, и пятнадцать советских официальных лиц, восемь из которых были из конторы Пеньковского. В соответствии с обычной советской практикой Пеньковский примерно в течение часа почти не ходил по комнатам. Из-за подозрительности, характерной для того времени, русские держались группками, и Сениор, как хозяин, подводил к ним то одного, то другого гостя.
Вечеринка была в разгаре, и русские расслабились. Пеньковский оказался рядом с Дженет Чисхолм и ее мужем. Увидев, что Пеньковский приближается к ним вместе с одним из коллег, Рори Чисхолм занял советского чиновника разговором и увлек его в другую комнату, оставив Пеньковского наедине с Дженет, беременность которой теперь уже была заметна.
Поздоровавшись с ней, Пеньковский сказал:
— Вы, должно быть, утомились. Почему бы вам не отдохнуть несколько минут в спальне хозяйки?
Дженет улыбнулась и, извинившись, вышла из комнаты. Войдя в спальню, она через две-три минуты услышала, как Пеньковский сказал хозяйке:
— Какая чудесная квартира! Вы мне ее не покажете?
Когда ему показывали спальню, он извинился за то, что потревожил Дженет, подмигнул ей и, повернувшись, чтобы уйти, показал пачку сигарет, которую держал в руке за спиной. Пачка была видна только Дженет. Она взяла пачку из его руки «с удовольствием собаки, получающей кость из рук хозяина»{118}.
Пачку, в которой находились одиннадцать роликов отснятой пленки и сложенное письмо на одной странице, Дженет положила в сумочку, завершив тем самым операцию передачи материала. На нее произвели глубокое впечатление профессиональное мастерство и дерзость операции, безукоризненно выполненной и превосходно рассчитанной по времени. Пеньковский вместе с хозяйкой вновь присоединились к гостям, а Дженет появилась чуть позднее из другой комнаты{119}.
Через два дня после приема Сениор, выполняя просьбу Рори Чисхолма неукоснительно сообщать все подробности о зарубежных командировках сотрудников Государственного комитета, протянул Чисхолму визитную карточку Пеньковского. Одна из служебных обязанностей Сениора заключалась в том, чтобы помогать сотрудникам Комитета в организации поездок и встреч с британскими организациями и компаниями. Сениор также сообщил ему подробности о планируемых поездках Пеньковского в США в апреле и в Англию осенью. Сениор заметил, что Пеньковский попросил миссис Сениор показать ему квартиру. «Когда он говорил это, ваша жена отдыхала в спальне», — добавил он, явно не одобряя поведения Пеньковского.
Миссис Чисхолм не могла знать содержания письма, которое получила на приеме, до тех пор, пока пакет не был переправлен в Лондон, пленка проявлена, а соответствующие отрывки письма переправлены ее мужу в зашифрованном виде. Материалы, полученные от Пеньковского, никогда не вскрывались, не обрабатывались и не прочитывались в Москве, но опечатывались и пересылались прямо в Лондон с дипкурьером.
В письме, переданном на приеме, Пеньковский писал, что в январе после встречи с «Энн» «я обратил внимание на машину, въезжавшую в переулок. Машина развернулась в нарушение всех правил уличного движения, и один из мужчин, находившихся в машине, выглянул и внимательно огляделся вокруг. «Энн» уже ушла. Помедлив пару минут, машина повернула на Арбат и уехала в направлении Арбатской площади. На всякий случай я ее запомнил».
12 января, писал Пеньковский, ни до, ни после их встречи наружного наблюдения не было.
19 января после встречи «Энн» шла по одному из арбатских переулков в сторону Арбата. Пеньковский писал: «Убедившись, что с ней все в порядке, я свернул из переулка на Большую Молчановку и направился в сторону Арбатской площади. Не успел я выйти на Большую Молчановку, как увидел ту же самую машину, в которой находился один человек в черном пальто. Я ушел, даже не проверив, есть ли за мной наблюдение. Машина коричневого цвета с номерным знаком МЩ 62-45».
Пеньковский делал вывод: «Слежка ведется за «Энн», возможно, периодически». Он настаивал на том, чтобы прекратить встречи на улице на три-четыре месяца. «Энн» тем временем должна «продолжать вести себя естественно и приходить в места встреч, однако ей не следует носить при себе оперативные материалы, поскольку «хулиганы» (КГБ) могут выхватить у нее сумочку».