— Это ваши дети? — спросила Доротея.
— Да, — тихо ответила Берта.
— Бедные крошки! Хорошо ли им, по крайней мере, спать?
— О, да, посмотрите.
И Доротея вошла в комнату.
С тех пор как она вошла в дом, Родек смотрел на нее подозрительно и вслушивался в ее разговор. После того как старик, вероятно, убедился, что со стороны незнакомки ничто не угрожает ни Берте, ни детям, он без шума возвратился исполнять свой караульный пост. Вскоре обе женщины сели в комнате друг против друга, невдалеке от большой постели. На ней спали совсем одетыми оба ребенка.
— Еще очень далека дорога, ведущая в Ульм?
— Нет, я ушла оттуда сегодня вечером, около девяти часов… А теперь только что полночь. Вы видите, что это недалеко.
— А вы не боитесь ходить одна по дорогам?.. Куда же вы идете?..
— Я пришла именно сюда, в Вертинген… Вы, кажется, удивлены. Вы не знаете названия этой деревни?
— Совсем не знаю. Когда мы приехали, уже никого здесь не было, чтобы дать справки. Эта ужасная война пугает и заставляет всех бежать… У вас, без сомнения, есть родители, друзья, которые живут в этой стороне?
— Здесь близко… Да.
— Вы должны беспокоиться о них, не правда ли?
— Я? Почему?
— Но чтобы прийти ночью?..
— О! Беспокоиться, нет… Но шли дурные слухи, и я хотела видеть…
— Простите меня! Я расспрашиваю вас… Как вас зовут?
— Меня зовут Доротея. А вас?
— Меня? Берта.
— Это ваш отец, который караулит вас у двери?
— Нет, это друг моего мужа.
— А!.. Правда, вы замужем…
И шальная молодая девушка кинула печальный взгляд на постель, где спали дети…
— Если вы хотите тоже отдохнуть, то ложитесь не опасаясь. Я не устала и буду караулить, — сказала Доротея.
— О, нет! Благодарю, я не буду в состоянии закрыть глаза. Когда я закрываю их, то передо мною происходят такие ужасные образы!.. Но отчего же вам не заснуть?
— Мне?.. Спать… там… около этих бедных крошек… в то время, как вы будете бодрствовать? О! Нет… нет…
В этих словах слышался как бы униженный протест против покушения завладеть местом в том же социальном ряду, как и ее незнакомцы. Несмотря на неизменное добродушие, Берта была поражена. Но у нее было простое сердце, которое не допускало дурных мыслей. Кроме того, оба спящих под ее надзором ребенка заслуживали, чтобы о них заботился всякий, кто только находился около них.
Она с большей симпатией стала рассматривать свою спутницу по приключениям, тем более, что она была так сострадательна к ее горю.
— Вы живете обыкновенно в Ульме? — спросила она.
— Да.
— Вы там знаете много народа?
— Довольно много.
— Не правда ли, там много солдат? Вероятно, столько же, как в Страсбурге, откуда я еду.
— О, да! В данный момент там больше солдат, чем жителей. А вокруг вала, в особенности с другой стороны, к горам, в лагерях и в укреплениях, так там целая армия.
— А!.. Не встретили ли вы случайно… впрочем, какая я сумасшедшая, спрашиваю вас об этом!.. Представьте себе, что я знаю кое-кого из Страсбурга, так, как и я, он отправился тому двенадцать дней в Ульм. Это было бы любопытно, если бы вы его видели и могли сообщить мне о его приезде!
— Кто это?
— Естественно, это не офицер, потому что он приехал из Франции!.. Нет, это простой горожанин, совершенно скромный по манерам и костюму. Он не очень высок… но в то же время коренастый. У него волосы ярко-белокурые… и даже рыжие… а глаза у него темные… очень живые…
Совершенно побледневшая Доротея пристально смотрела на Берту. Она прислушивалась к каждому слову этого застенчивого и медленного описания интересующей ее незнакомки. Ей казалось, что в нем она узнает черту за чертой человека, которого она только что покинула. По мере того как образ определялся и становился более и более сходным, она почувствовала в глубине сердца глухую, неожиданную ненависть, ее начало мучить непреодолимое искушение быть жестокой и внезапное желание испортить спокойствие прекрасной соперницы.
О Шульмейстере ли хочет спросить ее эта женщина, эта мать, сидящая около своих спящих детей? Возможно ли, чтобы эта мадонна с кроткими глазами принадлежала подобному искателю приключений?
Нет!.. Карл сказал ей накануне, когда был у нее, что его семья далеко, очень далеко. Он сказал, что поедет к ним после того, как исполнит возложенное на него поручение, если его не арестуют. Как же он мог, имея сведения о стольких различных вещах, не знать о предпринятом семьей путешествии с целью соединиться с ним? Впрочем, это безумная идея воображать, что дело идет о нем? Разве на свете только и есть один человек с рыжими волосами и карими глазами?