— Ты хочешь сказать, что Рауль в море? Это — предмет особого разговора, к которому, боюсь, придется привлечь и Дитера. Он надолго? Дитер?
— Немецкий представитель на переговорах с Бахметьевым и свита, включая и ответственных за безопасность, уехали. Они засобирались, едва узнали об инциденте возле музея. Никто не хочет скандала. Они уверены, что это работа Москвы.
— И я один из путаных аспектов этой работы?
Марина кивнула. Я отстранился, упершись затылком в холодноватую стенку. Слезы стекали двумя потоками вдоль крыльев её набухшего носика.
— Пфлаум оставлен специально?
— Пфлаум обратился ко мне в «Каякасе». Бассейн предупредил немцев о готовящейся здесь заварухе, когда получил от меня информацию о вашем разговоре со Шлайном здесь, в студии. Когда немцы уезжали, Дитер остался и попросил свести с тобой. Это представлялось нормальным…
— Значит?
— Значит, ему приказано вступить в контакт с тобой. Немцы полагали, что покушения все-таки не будет, предотвратят. Эстонцы не смогли ответить немцам определенно, что же случилось с генералом Бахметьевым, и сообщить, кто действительно нападал. Генерал убит?
— Хуже, — сказал я, не решаясь отереть её слезы подпаленным рукавом дохи. — Его украли.
— Хорошо, что не вместе с немцем…
— Немцев не крадут. Боятся. Крадут русских. Никто не заступится.
— Ты, что же, теперь работаешь на патриотических началах?
Она откинула голову, подтянула колени, оперлась руками о мои плечи и встала. На ней были фиолетовые колготки, шерстяная мини-юбка и спадавший с плеч свитер с глубоким вырезом. Потерла пальцы, испачканные об искусственный мех моей дохи. Внешней стороной согнутой ладони отерла щеки. Улыбнулась. Совсем не радостно. Информация, которую она передаст в Бассейн, охарактеризует наши отношения на данном этапе как вялотекущие. Я бы тоже назвал их так.
— Бассейн вломился в наши отношения. Тебе велят расстаться со мной? спросил я.
— Он вломился в них с самого начала, — сказала Марина. — Ты что, не догадывался?
— Ты бросаешь меня?
— Чтобы не обманывать ни тебя, ни Бассейн.
— И Рауля?
— Рауль — муж.
Мурка со свалявшейся в перья шерсткой высунулась из ружейного чехла с отпрыском в зубках. Мяукнула. Нырнула за следующим.
— Скоро вы там?! — заорал Дитер из съемочной-кабинета.
Я обнял Марину за талию, и мы вышли к немцу, который смотрел приветливо и весело. В Легионе мы обычно оказывались с ним в одном отсеке казармы или в той же палатке — Дитер и я. А выпивали чаще втроем — за тентом или за выгородкой Рума, которому полагалось отдельное офицерское помещение.
— Что с генералом, Бэзил? — спросил Дитер, пожимая мне руку.
— Захвачен, — сказал я.
Марина, подрыгав ногами, сбросила туфли и забралась на диван с подушками, выставив нимфеточные коленки.
— Где он теперь?
— В подводной лодке мужа нашей гостеприимной хозяйки, в худшем для нас случае, или где-то в логове контрабандистов на берегу, в лучшем. Большего не знаю. Похищен — точно. Про лодку и логово — мои предположения… Бахметьеву нужна поддержка. Генерал в аховом положении, предан всеми.
— Кроме тебя? — сказала ехидно Марина.
— Что нужно сделать, Бэзил? — спросил Дитер, вежливо улыбнувшись ей.
Мурка развивала экспансию. Теперь она появилась с котенком в съемочной-кабинете.
— У нас здесь что — совещание? — спросил я. — Или сговор?
— А чего бы ты хотел? — откликнулся Дитер.
— Сговора. У меня нет официальных полномочий. Думаю, что и у тебя Дитер. У Марины их тоже почти нет… Давайте скажем это друг другу вслух. Для вас я в любом случае — не сторона для переговоров. Я — наемник. Мне заплатили за работу. Которая оказалась мне не по зубам. Больше того, мой план провалился полностью…
Мурка притащила второго. Дитер и Марина пристально наблюдали за проявлениями материнского инстинкта. Наверное, я действительно выглядел жалко. Они искали повод не смотреть в мою сторону.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Забудем об этом… Русские три с лишним часа назад сообщили местным властям, что в отношении генерала Бахметьева совершен захват, а не покушение. Попросили немедленно блокировать выезды из города, ещё до выяснения обстоятельств происшедшего у музея…
Я не упомянул Лохусалу. Марина, вне сомнения, держала постоянную связь с Раулем. А я не представлял себе задачи, которую она выполняла на данном этапе событий. До сих пор только контролировала действия Шлайна и мои. Что — теперь?
— Звучит неубедительно, — сказала Марина. — Зачем Дубровину просить о перехвате похитителей, если он знал, к чему идет дело и способствовал преступлению? В том, что водили за нос тебя, Шемякин, и твоего оператора Шлайна, есть и его вклад!