— Я могу дать тебе пять тысяч крон. Хватит? — спросил Ефим. И вытащил из нагрудного кармана пиджака фирменный конверт «Балтпродинвеста».
— Возобнови также мою вооруженность, — сказал я.
— Обсудим на воле, — ответил он и пошел к выходу.
Андрей и Воинова из вестибюля исчезли.
Вдруг я почувствовал, насколько надоело мне это балтийское захолустье, как я устал, как долго предстоит добираться назад в Пярну и как тошнотворно будут выглядеть люди, с которыми придется иметь там дело…
— Ну? — грубовато спросил я Ефима, тащившего меня по дорожке в сторону шумевшего за соснами прибоя. Дорожка, очистившись от снега, оказалась асфальтированной, и Шлайн легко набирал на ней скорость, волоча меня за локоть, словно пойманного воришку.
— Что — ну? — сказал он. — Что — ну? Не упади, когда услышишь… Вячеслав Вячеславович арестован эстонцами. В рамках расследования по поводу происшедшего у музея. Дубровин, я думаю, не стоит в стороне от этого. Для него добрые отношения с местными — и хлеб, и воздух… Он отдал им Вячеслава Вячеславовича… Теперь другая новость. Ты уже догадался, что получено принципиальное согласие Москвы на тихий обмен генерала Бахметьева.
— Твоя инициатива или Дубровина?
— Предложение поступило через отделение «Экзобанка»…
— Причем здесь банк?
— Представитель «Экзобанка» и говорит, что они ни при чем. Однако через банк ведутся кредитные операции эстонских, латвийских и польских фирм с российскими структурами, в частности калининградскими и петербургскими, включая «Балтпродинвест»… Не трудно услышать созвучия… «Экзохимпэкс», «Экзобанк»… Вот в дирекцию банка и обратился некий его калининградский клиент с просьбой о посредничестве. Банк, мол, всегда руководствовался доброй волей поддержания климата доверия в деловой жизни региона, бля-бля-бля и тра-та-та на эту тему…. А потому-де и просит, чтобы таллиннский представитель «Экзобанка» в неформальной обстановке встретился, если возможно, с советником представительства «Балтпродинвеста», то есть прикрытия «Экзохимпэкса» в Таллинне, господином Дубровиным и передал ему некий конверт с посланием…
— Послание конфиденциальное, представитель «Экзобанка» не знает его содержания, запечатанный конверт можно у него и не брать, его вернут клиенту, который желает хранить инкогнито… Так?
— Не трудно догадаться… Советник усмехается и отвечает — что ж, будем считать конверт найденным на улице. Открывает, а на бумажке значится: вы нам — Вячеслава Вячеславовича, лефортовского сидельца и один миллион двести пятьдесят тысяч швейцарских франков, а также… Обрати внимание на это «а также»! А также бумаги на право распоряжаться полутора сотнями бочками красителей… Так они называют говно, которое превратит Балтику в тухлое болото… Мы же вам — генерала Бахметьева и избавление от бочек.
— Ах, ловкачи! — вырвалось у меня. — То есть они расплатятся с Чико за работу московскими же деньгами и заграбастают отраву бесплатно!
Ефим придержал бег и уставился на меня в упор.
— Есть чему поучиться и у тебя, Бэзил! Под этим углом я на дело не посмотрел…
— Тебе ясно теперь, что мой план имеет шанс?
— Один из десяти тысяч.
— Один на тысячу, — сказал я.
Ефим ринулся к морю.
— Черт с тобой, — сказал он. — Черт с тобой! Черт с тобой, и да будет проклят день, когда тебя принесло ко мне в Бангкоке!
— Давай дальше, — попросил я. — Мы теряем время. Перед иностранцами неловко…
— Какими ещё иностранцами?! — заорал Ефим, пытаясь сгрести блинообразной ладонью свалявшийся мех искусственной дохи на моей груди.
— Я про Пфлаума… Отпусти! Я ведь и врезать могу, Ефим! Не рукосуйничай, тут не Лубянка…
— На Лубянке не бьют, — ответил он спокойно. Праведный гнев, как и проявления эмоций всегда, у него был наигранным. — Так вот… «Экзобанк» выступает посредником-гарантом. Мы передаем банку наличные на депозит, а он — кому следует после возвращения нам Бахметьева, а им Вячеслава Вячеславовича и лефортовского сидельца. Обмен в море, координаты сообщают за четыре часа до процедуры. Если мы предпримем нечто непредвиденное, генерала Бахметьева взорвут, дело предадут огласке в том смысле, что Москва не стесняется сговоров с сепаратистами и бандитами… Вот так вот, Бэзил Шемякин.
— Дубровин знает о содержании нашего разговора?
— Дубровин, если ему нужно, под присягой отречется от всего, в том числе и от того, что вообще встречался с тобой.
— Тогда два вопроса, — сказал я. — Когда планируется обмен? И как можно обменять Вячеслава Вячеславовича, если он у эстонцев?