Армейские фольклорные привычки — как блохи. Они перескакивают с одного офицерского поколения на другое — откуда-то с Крымской войны, описанной Толстым в «Севастопольских рассказах», через все другие походы, на Великую Отечественную, далее — на корейскую, с корейской — на индокитайскую, афганскую, чеченскую и… какая и где состоится следующая? В особенности живуче интимно-публицистическое пение среди своих под гитару. Во Вьетнаме советники распевали примерно то же самое, из чего состоит чеченская лирика офицерских бардов. «По джунглям мы идем тропинкой узкою, с дороги не свернем, мы — парни русские…»
В Легионе песен-слезниц или баллад-самовосхвалений я не слышал. И, насколько мне известно, не распевают таких в американской, британской или какой другой армиях. Околоокопные песни, в которых лесная тропинка выставляется дорогой национального значения, а стакан спирта, банка с тушенкой и половое воздержание — источником вдохновения лирического героя и символом причастности к боевым действиям, могут сопровождать только подневольное войско.
Офицеры, впечатленные шансонами, которые романтизируют плохо оплачиваемую службу, непригодны для индивидуальной оперативной работы. Реакция на стресс у таких людей, отвоевавших в джунглях или горах в условиях душевной зашоренности, проявляется чаще на уровне инстинкта. Они привыкли к алкоголю и табаку, некоторые — к наркотикам. После поступления на частную службу с хорошей оплатой у большинства начинаются путаные отношения с женщинами вне семьи. Подобный стиль жизни недопустим для профессионала, которому предстоит выживать в реальном подполье.
Чико Тургенев был исключением. Он имел афганский опыт. Впрочем, всю его жизнь и образ этой жизни можно считать исключениями. Как и нашу встречу в этой жизни. Не знаю, встретимся ли в другой…
…Весенней ночью 1997 года его вытащили с заднего сиденья «Вольво» шея была обмотана окровавленными полотенцами — и на кожаном пальто пронесли мимо меня через калитку на задворках московской больницы Склифосовского. Я, прижимая одной рукой к груди свернутое одеяло с собственным раненым, другой совал кредитку пьяному привратнику в камуфляжной куртке. Семенящие с телом оттолкнули меня, сбили охранника в грязь и, часто махая далеко отставленными руками, будто выгребали против течения, устремились в приемное отделение.
Охранник, потерявший очки, сел в черной луже и заорал им вслед:
— С животным куда?! Нельзя с животным! Тут для людей…
Он путал с пьяных глаз. С животным приехал я. Приблудившийся к нам обожаемый кот Порфирик-Гарсиа, кастрированный лазером в клинике Хохлачева, вывалился с шестого этажа на цементный козырек над подъездом. Воспользовавшись царившим мраком и дурью привратника, я и влетел в длинный коридор приемного отделения в поисках срочной хирургической помощи для кота.
Раненый лежал на полу. Из-за приоткрытой двери с табличкой «Хирургия» доносился просящий голос:
— Все равно какое имя. Лечи человека! Пока нет паспорта. Потом будет… Хорошо, запиши Тургенев. Имя? Имя — Чико… Без отчества. Пока нет отчества. Потом будет. Лечи, пожалуйста, сразу! За нами не заржавеет…
Я любил учиться языкам. Мне понравилось: «не заржавеет».
На смуглой коже кровь только кажется маслянистой и темной. Поэтому друг Чико напрасно орал, что задета артерия.
— Что с ней? — спросила старуха, рядом с которой я уселся на ободранный диванчик в ожидании благоприятного момента. — Бедная, бедная…
— Это кот, — сказал я. — Упал. Только бы не сломанный позвоночник.
— А мой отравился, — сказала она.
— Кто отравился?
— Внучек. Промывают теперь. Тоже тварь Божия…
— Кто тварь Божия?
— Кот ваш…
— Уносите кошку, немедленно, — сказала подошедшая медсестра. — Совсем охамели…
Я встал. Бумажка, предназначавшаяся привратнику, торчала из нагрудного кармана моего пиджака.
Санитары ловко загрузили Чико в тележку. На рысях покатили в конец коридора к операционной. Двое из свиты побежали рядом.
— Милая, — вступилась старуха. — Пусть себе, разреши подождать, может, доктор согласится.
— Пожалуйста, — сказал я. — Если можно и после всех, конечно. Первая помощь. Только. Посмотреть, что с позвоночником. Потом я отвезу к ветеринару… За мной не заржавеет.
Сестре тоже понравилось выражение.
Деньги она взяла.
— И много ты дал? — спросила старушка.
— Вам спасибо за поддержку, — сказал я, доставая другую купюру. Купите внуку конфет.
— Это что же за деньги такие?
— Возьмите, возьмите, они не русские, но хорошие.