— Уходим, — сказал я Шлайну, — за бар и через подсобку…
Он кивнул.
— Мы достали его!
— Ты уже доставал его полчаса назад… Если быть точным, достал его я, пока ты вспоминал про предохранитель, — осадил я Ефима. — Слава богу, что ещё не достали меня…
— Нас!
— Так куется боевое братство, — съехидничал я.
Мы перескочили через стойку и вышибли закрытую на ключ дверь в подсобное помещение. Без второго каблука двигаться было легко.
— Парня сделали, — сказал Ефим, оглядывая помещение. — Дурачок был крайним от того, кто заказал ему нас на сегодняшний вечер. Констебли орудие ликвидации ликвидатора…
— Ты, как всегда, прозорлив!
Мы не торопились. Полицейская стрельба по трупам не ослабевала.
В подсобке на разделочном столе коробился кусок ватмана с надписью по-русски фломастером: «Срочно и дешево полдома в центре Лампешциемса, в Латвии. Соседей нет. Телефон — Тукумс 24 544, с 26 по 29 ноября звонить или спрашивать здесь».
— Рождество не за горами, декабрь приближается, — сказал я. — Вот бы купить… Не знаешь, хорошо там зимой?
— Иди ты с этим Тукумсом или как там, мать его…
— По-моему, у них кончаются казенные боеприпасы, пальба затихает, как считаешь? — спросил я.
— Каждый труп в зале трижды убили, наверное… Согласен, пора, сказал Ефим.
Выстрелом я погасил жужжавшую лампу дневного света, приоткрыл дверь черного хода. Она выводила в узкий дворик, где к каменному забору приткнулся трехколесный грузовичок. Ефим двигался за мной, пятясь, прикрывал.
Железные ворота поверху опутывала колючая проволока, кованый засов намертво приржавел к висячему замку. С кузова грузовичка мы перелезли на ограду, утыканную бутылочными осколками, и спрыгнули.
Опять двор! С мусорных контейнеров пришлось забираться на грохочущую крышу амбара и уже с неё скатываться на улицу.
Свет в окнах обыватели притушили. Гангстерское представление удобнее просматривалось из темных комнат.
— Связь по запасному варианту, — сказал Шлайн.
— Сдержи обещание, Ефим Шлайн! Свободу Тургеневу!
И мы разошлись.
Когда я садился в «Форд», носки были мокрыми насквозь, в сапогах хлюпало. Где взять среди ночи ботинки?
Голова разламывалась.
Но оставалось ещё одно дельце. Доведу до конца рабочий день и высплюсь, подумал я, включая зажигание. Высплюсь. А утро, тем более солнечное, бог даст, окажется мудренее вечера.
Управление разведывательными операциями начинается с ясного, исключающего двусмысленность определения цели — что именно и к какому сроку требуется сделать или разузнать.
А затем разверзается хаос.
Считается, что оперативные действия ведутся или данные собираются по намеченной схеме, но это внешне, а на деле продуманная система немедленно разлаживается. Работа попадает в зависимость от сложившихся агентурных и иных источников, внутриконторских интриг, привычек, в том числе вредных, капризов и дури младшего персонала, а главное — от чувствительности бюджета. Половина информации тормозится в приемном отстойнике, где свирепствуют случайности в виде недо — или перепроявленных фотокопий документов, стертых компьютерных дискет или халтурных действий при дешифровке. Руководство, как правило, заигрывает с оперативниками, сколько бы ни вуалировалось это разносами, указаниями или приказами. Постепенно задача самоприспосабливается под окружающую среду. То есть цель подгоняют под возможности конторы. Как следствие, заказчику навязывают ненужный товар, и складывается обстановка, когда, как говорится, хвост виляет собакой.
Рутинная бюрократическая псевдожизнь.
Какой суп варили Шлайн, Дубровин, Воинова и группа, приехавшая из Москвы под предлогом обустройства представительства петербургской фирмы, мне было неведомо. Но в том, что на московской кухне творится то же, что и на всякой другой аналогичной, я не сомневался. К тому же «исходное сырье» варева — Чико со свитой, Гаргантюа Пантагрюэлевич, калининградские сепаратисты, местное пророссийское подполье и все остальное представлялось аморфным и непредсказуемым. Кривая могла, конечно, вывезти, только — куда?
На Алексеевских курсах надежность источников классифицировалась латинской алфавитной последовательностью — А, В, С и так далее. Качество поступавших сведений обозначали цифрами от единицы и выше, при этом «единица» означала проверенные и подтвержденные данные, а «тройка» возможно достоверные.
Мои сведения о Чико Тургеневе я бы оценил А-2.