— Аппаратура твоя на ходу? Проявители разлиты по ванночкам?
— Ну?
— Ну — да или ну — нет?
— Да.
— Вот бумажка, напиши адресок печатными буквами, мне тяжело давалось учение… Ты совершенно прав, я не интеллигентный человек. И потом полежи, наберись сил в багажнике, пока я буду рулить. Предстоит работенка. И я тебе за неё заплачу.
— Я не работаю дешево.
Он вывел печатными буквами адрес, испачкав кровью блокнот и сделав липким мой шариковый «Паркер».
— Представь, другие тоже, — сказал я и захлопнул багажник, чувствуя, как поднимается в моих глазах рейтинг бармена после обмена мнениями относительно исключительно рыночного подхода к стоимости наших услуг.
Устраиваясь за рулем, я опробовал рычажок пуска дымовой завесы. До кольцевой перехвата можно ждать где угодно, а где точно, я представления не имел.
Добрались мы, однако, без приключений. Я проверялся каждые два-три километра, меняя направления, останавливаясь и заезжая во дворы.
Логово Тармо располагалось в полуподвале школы, в которой, судя по вывеске, преподавание велось на русском и уходило теперь само по себе в небытие. Спрос на великий и могучий пропал, и верхние этажи отошли в наем частным конторам, а нижнее помещение Тармо прибрал под студию.
В двух просторных залах с узкими окошками под низким потолком тянулись бельевые веревки. Сотни фотопленок, подвешенных на прищепках, раскачивал сквозняк. Залы были смежными, и в конце второго имелись ещё две комнаты: светлая — съемочная и кабинет одновременно, и темная — лаборатория для проявки и печати. В съемочной-кабинете громоздились светильники и треноги с камерами, вдоль стены впритык стояли четыре разнокалиберных дивана. В беспорядке валялись разноцветные подушки, валики и комки постельного белья вперемежку с пучками пластмассовых цветов, пестрыми телефонными аппаратами без проводов и мягкими игрушками. Детский велосипед вверх колесами был приклеен скотчем к накаченному из его насоса, стоявшего здесь же, бутафорскому презервативу с надписью «Скажи СПИДу «нет» ради будущего».
В конторе имелась галерея образцов предлагаемой продукции.
На огромной фотографии престарелая римская матрона со скучным лицом отдавалась в позе «опрометчивой собачки» черному рабу, чей лоб и подбородок бороздили морщины, схожие со свисающими складками живота партнерши. Название, выведенное фломастером, оповещало: «Когда Цезарь за Дунаем Момент Истины». Далее заросший седым волосом орангутан давил тушей побледневшую нимфетку. Ее разбросанные в стороны ножонки и ручонки казались лепестками растерзанного цветка. Название: «Возвращение Европе невинности» И тому подобное. И так далее.
— Роскошное искусство, верно? — спросил я парня. — Высокое… Матисс, то есть Ренуар, Ле Корбюзье, Кьеркегор, Лосский и стиль вампир… Новое искусство на службе нового народа! Ван Гог и Мопассан кануна третьего тысячелетия и заката христианской этики… Фальшивых банкнот, случаем, не выпускаете? Я бы приобрел мешочек…
Глаза Тармо округлились и зажмурились, будто я замахнулся.
— Что вы городите? Что вы городите? Какие фальшивые банкноты!
— Тебя задело, а? Да не бойся…
— Давайте материал, — сказал он, от злости ещё больше гнусавя в распухший нос. — Мопассан — это классик литературы, а не живописи!
— Тармо, дружок, ты злишься и ненавидишь меня. Это нехорошо, потому что может сказаться на качестве твоей услуги, а если ты испортишь полкадра, последствия трудно представить. Тебе ведь не хочется лишиться всего того, что есть в этой студии, а? Вдруг сгорит по причине замыкания в электросистеме софитов? Обгорелый скелет не позволит экспертизе определить, насколько ты был пьян, сотворив аварию, да и вообще — принадлежат ли обуглившиеся кости тебе, твоей собачке или твоей модели… А?
— Пятьсот крон, — сказал он.
Я протянул ему пленку.
— Двести пятьдесят. Ты только проявляешь ролик. Печатать я буду сам. Расчет после работы. Предоплаты не делаю.
Зазвонил телефон.
— Ты здесь не один, говорить долго не можешь! — приказал я.
Он вдруг всхлипнул.
— Прекрати разводить сырость! — прикрикнул я. — Ты что, голубой, что ли?
Тармо всхлипнул вторично. Кивнул.
— Но это не имеет отношения… Звонок этот иное, не личное. Это контрольный звонок. Я не явился на свидание, — сказал он. — Деловое.
— К Марине Бургер?
— К Марине Бургер.
Ну вот, слава богу, слова сказаны.