– Разумеется.
– Нужно вести себя последовательно. На каждом этапе вести себя последовательно. Кроме того, нельзя было пресекать слухи. Как я знаю, вы болели. Приношу соболезнования. Что с вами было?
– Обычная простуда.
– Сколько дней вы проболели?
– Дней десять.
– Какая жалость! И, разумеется, никто за вами не ухаживал.
Последовала долгая пауза.
– Вы ведь знаете, что она состоит в коммунистической партии?
– Знаю. – Снова пауза. – Мне не хотелось бы, чтобы ее в это впутывали.
– Кому это нужно? – резко бросил Контролер, на мгновение, как показалось Лимасу, утратив флер академического бесстрастия. – Почему вы решили, что ее впутывают?
– Ничего я не решал, – ответил Лимас. – Я просто высказал свое мнение. Мне прекрасно известно, как проходят такие штуки – все эти наступательные операции. Всегда возникает побочный эффект и развитие в непредвиденных направлениях. Вы думаете, что открываете Индию, а на самом деле открываете Америку. Я настаиваю, чтобы она оставалась в стороне от всего этого.
– Понятно, понятно.
– А что это за человек в бюро по трудоустройству по имени Питт? Он не работал в Цирке во время войны?
– Я не знаю человека с такой фамилией. Как вы сказали – Питт?
– Да, Питт.
– Нет, это имя мне ничего не говорит. В бюро по трудоустройству?
– Ах, да ради Бога… – внятно пробормотал Лимас.
– Извините, – сказал Контролер, вставая, – я забыл о своих хозяйских обязанностях. Не угодно ли выпить?
– Нет. Я хочу уйти отсюда сегодня ночью. Уехать из Лондона и потренироваться. Наш «дом» открыт?
– Я позабочусь о машине. В котором часу, вы говорите, у вас встреча с Эшем? В час?
– Да.
– Я позвоню Хэлдену и скажу ему, что вам хочется поразмяться. Вам не мешало бы проконсультироваться у врача. Эта ваша простуда…
– Обойдусь без врача.
– Хорошо, на ваше усмотрение.
Контролер налил себе виски и принялся меланхолически разглядывать книги на полках.
– А почему нет Смайли? – спросил Лимас.
– Ему не нравится эта операция, – равнодушно ответил Контролер. – Она кажется ему мерзкой. Он понимает, что она необходима, но не хочет принимать в этом участие. Его обычная болезнь.
– Не могу похвастаться, что он встретил меня с распростертыми объятиями.
– Вот именно. Он не желает в этом участвовать. Но ведь он рассказал вам о Мундте и его окружении, не так ли?
– Так.
– Мундт на редкость крутой человек, – сказал Контролер. – Мы ни на секунду не должны забывать об этом. И превосходный контрразведчик.
– А Смайли знает, в чем смысл операции? Ее особая цель?
Контролер кивнул и отхлебнул виски.
– И тем не менее она ему не нравится?
– Это не имеет никакого отношения к этической стороне вопроса. Просто он вроде хирурга, уставшего от крови. Предоставляет оперировать другим.
– Послушайте, а вы абсолютно уверены в том, что это приведет туда, куда нам надо? Откуда вы знаете, что это именно восточные немцы, а не чехи? Не русские?
– Давайте предположим, – с некоторой торжественностью произнес Контролер, – что все это учтено.
Когда они подошли к выходу. Контролер слегка коснулся плеча Лимаса.
– Это ваше последнее задание, – сказал он. – Потом вы сможете уйти с холода. А что касается этой девицы, не хотите ли сделать какие-нибудь распоряжения? Деньги или что-нибудь еще?
– Когда все будет позади. Но тогда я сам обо всем позабочусь.
– Вот и прекрасно. Было бы крайне неосмотрительно предпринимать что-нибудь прямо сейчас.
– Только пусть ее оставят в покое, – с нажимом повторил Лимас. – Я не желаю, чтобы ее впутывали. Заводили на нее досье и всякое такое. Лучше всего просто забыть о ней.
Он кивнул Контролеру и скользнул в ночь. В ночной холод.
Глава 7. Кифер
На следующий день Лимас опоздал на встречу с Эшем на двадцать минут, и от него пахло виски. Однако это ничуть не убавило радости Эша при виде Лимаса. Он заявил, что сам приехал только что, задержавшись в банке. И протянул Лимасу конверт.
– По одному фунту, – сказал Эш. – Так, наверное, лучше?
– Спасибо, – ответил Лимас. – Давайте выпьем.
Он не побрился, и воротник его рубашки был грязноват. Он подозвал официанта и распорядился насчет напитков: большое виски для себя и джин с тоником для Эша. Когда напитки были уже на столе и Лимас начал наливать в стакан содовую, рука у него дрожала так, что он едва не пролил через край.
Они хорошо поели и основательно выпили. Разговор вел главным образом Эш. Как Лимас и ожидал, он для начала пустился в разглагольствования о себе самом – трюк не новый, хотя и неплохой.
– Сказать по чести, дела у меня нынче идут совсем недурно, – начал Эш. – Статьи по договору на английские темы для зарубежной прессы. После нашей встречи в Берлине чем только мне не приходилось заниматься! Корпорация не возобновила контракт, и я пошел работать в тошнотворный еженедельник, занимающийся проблемами досуга, причем для тех, кому за шестьдесят. Можете себе вообразить, как это было мерзко? Там я вкалывал до первой забастовки печатников. Представляете, какое облегчение она мне принесла? Затем некоторое время жил вместе с матерью в Челтенхеме – у нее антикварная лавка, кстати говоря, весьма прибыльная. А потом получил письмо от старого дружка – его зовут Сэм Кифер, – который основал новое агентство, специализирующееся на внутренней жизни Великобритании с расчетом на зарубежного читателя. Ну, вы понимаете, о чем я говорю: шестьсот слов о танцульках у Морриса и тому подобное. Однако в работе у Сэма было и кое-что новенькое: он продавал материалы уже в переводе на иностранные языки, а тут, знаете ли, большая разница. Всегда кажется, что можешь нанять переводчика или перевести сам, но когда получаешь полстолбца для своей статьи, просто не хочется тратить время и деньги на перевод. Идея Сэма состояла в том, чтобы вступить в непосредственный контакт с издателями – он мотался, бедняга, по всей Европе, как цыган, но это окупилось с лихвою.
Эш сделал паузу, чтобы дать Лимасу возможность поговорить теперь о себе самом, но тот не воспользовался ею, а лишь кивнул и сказал:
– Не слабо.
Эш хотел было заказать вина, но Лимас заявил, что по-прежнему предпочитает виски, и к тому времени, когда подали кофе, пропустил уже четыре порции. Похоже, он был в скверной форме: у него появилась типичная для пьяниц привычка присасываться во время питья губами к краешку стакана, словно боясь выронить или разбить его.
Эш ненадолго умолк.
– Вы ведь не знакомы с Сэмом? – спросил он.
– С каким еще Сэмом?
– С Сэмом Кифером, моим шефом. С тем парнем, о котором я рассказывал сейчас. – В голосе Эша послышались нотки раздражения.
– Он что, тоже был в Берлине?
– Нет, не был. Он превосходно знает Германию, но в Берлине никогда не жил. Сэм изрядно повкалывал в Бонне внештатным корреспондентом. Там вы могли с ним встретиться. Сэм просто миляга.
– Не припоминаю.
Они снова замолчали.
– А чем вы, старина, собственно, занимаетесь? – спросил Эш.
Лимас пожал плечами.
– Меня поставили на полку, – сказал он с дурашливой ухмылкой. – Взяли со стола и поставили на полку.
– Я что-то запамятовал, чем вы занимались в Берлине. Кажется, вы были одним из таинственных рыцарей «холодной войны»?
« О господи, – подумал Лимас, – ты слишком напрямик рвешься к цели». Вздохнув, а затем, покраснев, он возразил:
– Просто занимался конторской работой для этих поганых янки. Как и большинство из нас.
– Знаете ли, – сказал Эш, делая вид, будто собирается изложить итог длительных размышлений, – вам надо бы повидаться с Сэмом. Он вам понравится. – И вдруг озабоченно добавил:
– Алек, я ведь даже не знаю, как в случае чего с вами связаться.
– Это у вас и не получится, – бесхитростно заявил Лимас.
– Не понимаю, старина. Где вы живете?
– Где придется. Так, мотаюсь туда-сюда. У меня сейчас нет работы. А эти сукины дети нагрели меня с пенсией.
Эш с ужасом уставился на него.