Что ее ждет? Она не знала. По всей видимости, приходится привыкать к тому, что ее окружает.
Таня закрыла глаза. Проблем и неприятностей чересчур много. Она не собирается ломать над ними голову всю ночь. Ей требуется сон. Никаких мыслей, никаких забот, ничего. Она — одна. И придется с этим смириться.
И, сама того не замечая, она погрузилась в дрему.
— Папа!
В голосе Тани было столько счастья, что Виктор Викторович Полесский не мог сдержать слез. Его дочь, которую он не видел несколько дней. За эти несколько дней мир изменился. Все изменилось.
Как я рада, что ты со мной! — сказала Таня.
Они находились в комнате для свиданий — прямоугольном помещении с перегородкой из пуленепробиваемого стекла посередине. По обеим сторонам стояли стулья с жесткими сиденьями, а переговариваться можно было при помощи телефонных трубок. Полесский видел, что дочь светится от счастья. Таня прижала трубку к уху и ловила каждое его слово.
— Как у тебя дела? — задал традиционный вопрос Виктор Викторович. Таня осунулась и похудела, но в глазах горела решимость. Он должен ей сказать, но как?
Как он скажет ей, что предал ее — как и все другие.
— У меня все хорошо, папа! — воскликнула Таня. Полчаса назад, когда Доминика сказала ей, что она сможет увидеть своего отца, Таня была на седьмом небе от счастья. Он приехал, чтобы помочь. Он спасет ее.
Когда он вошел в комнату для свиданий, Таня едва сдержала крик — он постарел лет на двадцать. Кто бы мог подумать, что произошедшая с ней катастрофа так отразится на нем. Костюм, как всегда, безупречен, он гладко выбрит, но прибавилось седины (или это ей только кажется?), морщины стали резче, в уголках рта залегли трагические складки.
— Я рад за тебя, Таня.
Каждое слово давалось Виктору Викторовичу с трудом. Он не спал две ночи, продумывая, как же сообщит Тане ужасную новость. Дорога по воде на катере в Святую Берту показалась ему вечностью. Его встретили вежливо, однако он ловил на себе ехидные взгляды. Еще бы, отец той самой русской, которую обвиняют в шпионаже.
Может быть, этот статный господин, похожий на преуспевающего биржевого дельца, тоже причастен к дикому скандалу, который по-прежнему волновал весь мир?
— Папа, ты ведь вытащишь меня отсюда? — Таня знала, что отец не оставит ее. Он любит ее. Она его дочь. — Что происходит, папа? Почему у меня оказался микрочип? Ты был в курсе, скажи мне правду?
— Конечно же, нет! — энергично и вполне правдиво воскликнул Полесский. — Таня, как ты могла подумать, что я намеренно вовлек тебя в этот ужас. Я ничего не знал, дочка, абсолютно ничего.
Впрочем, от его мнения ничего бы и не зависело.
Посол Советского Союза в Великом княжестве Бертранском — звучит помпезно и официально, а на самом деле он обязан выполнять приказания, которые поступают из Москвы.
— С вызволением придется подождать, Таня, — осторожно начал он. — Ты понимаешь, сейчас разразился небывалый скандал. Отношения между Советским Союзом и Америкой и так оставляли желать лучшего, а после твоего ареста…
— А как с процессом, это правда? — Утром Таню навестил Роджер Ли и сообщил, что ее собираются допрашивать. Подготовка грандиозного шпионского процесса, который должен пройти в Бертране, шла полным ходом.
— Дипломатия делает все возможное, — уклончиво ответил Виктор Викторович. — Это очень непросто, дочка, ты должна понять.
— Я понимаю, — упрямо сказала Таня. Отец рассуждает, как Роджер Ли. Он что-то от нее скрывает. Но почему? Она хочет знать всю правду, какая бы горькая она ни была. — Но ведь тебе прекрасно известно, что я невиновна, папа. Ты должен что-то сделать. Я не хочу оставаться в тюрьме, мне здесь плохо.
Виктор Викторович закрыл глаза, он бы заткнул уши, чтобы не слышать, как его дочь страдает. Он же сейчас сообщит ей, что ничего изменить нельзя.
Доминика наблюдала за тем, как Полесский беседует с дочерью. Ей было известно из конфиденциальных источников, что девчонка попала в хорошенький переплет. Вице-директор Святой Берты глотала слюни в ожидании, когда симпатичная Татьяна наконец-то окажется в ее власти. Ну что же, пусть отец побеседует с дочуркой, вряд ли в ближайшие годы ему представится такая возможность. Его вышлют из страны, как пить дать. Великий князь Клод-Ноэль благоволит к Татьяне, но он не в состоянии ей помочь. Он, как и все главы государств, обладает правом помиловать, но в Бертране амнистия такого рода не распространяется на военных преступников, террористов и шпионов. Бедная, бедная девочка…
— Таня, — произнес Виктор Викторович, — у меня был серьезный разговор с Москвой. Я должен тебе кое-что сообщить.
— Папа, они собираются вытащить меня из Святой Берты? — В голосе Тани было столько надежды, но он вынужден ее разочаровать.
— Я тебе говорил, все очень запутано, дочка. Советский Союз не может признать, что ты перевозила материалы, добытые незаконным способом.
— Но ведь всем известно, что это не так! — Таня не понимала отца, она разговаривала словно с чужим человеком. — Папа, поговори с кем-нибудь, убеди их в моей невиновности.
Если бы она знала, что в жизни все далеко не так легко. Виктор Викторович, после того как Алла сообщила ему, что беременна, поговорил еще раз с Москвой. На этот раз ему пришлось выслушать претензии и даже оскорбления в свой адрес. Ему пригрозили, что он потеряет не только место, но и все, к чему он так стремится. Татьяна, так заявили ему, останется в Бертране.
Это единственно возможный выход. Советский Союз приложит все усилия, чтобы облегчить ее участь, но интересы страны всегда выше интересов отдельного человека. Виктор Викторович до сей поры также придерживался такой точки зрения. Однако именно его дочь стала разменной монетой в покерной партии, которую разыгрывали спецслужбы двух супердержав.
— Танюша, в твоей невиновности нет ни малейшего сомнения, — сказал чистую правду Полесский. И подумал, что это ни в коей мере не помешает судьям упрятать его дочь в тюрьму. Но как он ей поможет? Он ответственен не только перед Татьяной, но и перед страной, и перед Аллой, и перед ребенком, которого она ждет. Он все равно не сможет вытащить дочку из лап международных спецслужб, а только усугубит ситуацию.
Доводы разума, они такие логичные и четкие; единственное, чего они не могут сделать, так это избавить от душевной боли.
— Папа, тебе плохо? — испуганно спросила Таня, заметив, что отец побледнел. Какая она эгоистка, твердит только о себе, совершенно забыв, что он переживает за нее.
— Все в порядке, Таня, — Полесский и в самом деле ощутил в сердце ноющую боль, которая все нарастала. — Немного прихватило, но уже прошло. Я должен себе кое-что сказать… Выслушай меня внимательно, Таня, и постарайся понять. Ты знаешь, что после смерти твоей матери ты — единственный человек, которого я люблю.
А как же Алла? Виктор Викторович знал, что ложь в такой ситуации — во благо. Таня обхватила трубку и смотрела отцу в глаза. Он отвел взгляд. Он врет дочери, до чего он докатился.
— Твоя судьба — моя судьба, дочка. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Но…
Таня напряглась. Что значит это «но»? Почему отец мучительно подыскивает слова, почему он запнулся?
Доминика пожалела, что не знает русского. Ничего, весь разговор записывается, его потом переведут, и она узнает, что же сказал отец Тане. Вице-директор Святой Берты взглянула на часы. Они говорят уже пятнадцать минут. Американцы, которых она ненавидела всеми фибрами души и которые, увы, совали нос во все дела, сказали, что Полесский имеет возможность беседовать не больше получаса. Похоже, папаша подошел к самому главному.
— Но, Таня… Я прошу тебя понять меня. У Аллы скоро будет малыш, твой братик или сестричка. Я не могу подвергать их такой опасности, дочка. К сожалению, все получилось именно так, как получилось.
Таня почувствовала внезапную слабость, голова закружилась, в ушах зашумела кровь. О чем это он? Он хочет ей сказать, что…
— Я никак не могу тебе помочь, — решился-таки произнести Виктор Викторович Полесский. — Мои возможности ограничены. Ты ведь прекрасно знаешь, что я пожертвовал бы собственной жизнью, чтобы ты снова оказалась рядом со мной. Но сейчас это невозможно, Таня.