Новый Император России, не в пример отцу, рослый и красивый Александр Павлович поручил Куракину, который тоже был ростом и фигурой под стать государю, руководить внешнеполитическим ведомством — Коллегией иностранных дел.
Известный мемуарист того времени Филипп Филиппович Вигель в своих «Записках» так характеризует руководителя внешнеполитического ведомства:
«Смолоду князь Куракин был очень красив и получил от природы крепкое, даже атлетическое сложение. Но роскошь и сладострастие размягчили телесную и душевную его энергию, а эпикуреизм его был виден во всех его движениях, и лучезарное тихонравие его долго пленяло и уважалось, но в новое царствование, с новыми идеями, оно дало повод сравнивать его с павлином».
Чем не кандидат в дипломаты, ведь он жил принципами школы Эпикура, на воротах которой имелась надпись: «Гость, тебе здесь будет хорошо; здесь удовольствие — высшее благо». Куракин духовно поддерживал и лечил себя т. н. «четверояким лекарством». А древняя рецептура его состояла из таких компонентов: «не бойся богов», «не страшись смерти», «благо легко достижимо», «зло легко переносимо».
После Аустерлицкого поражения Русской армии Куракин повел себя действительно как дипломат. В подготовленной им докладной записке на имя Императора Александра I он предлагает немедленно усилить вооруженные силы России с одновременным сближением с Францией.
При посредничестве Куракина был заключен Тильзитский мир. Во время переговоров Наполеон и его министр иностранных дел Талейран изъявляли желание видеть в Париже от России именно такого человека. Александр Павлович дал добро, и с октября 1808 по ноябрь 1812 годы Куракин возглавлял русское посольство в столице Наполеоновской империи.
Он настолько глубоко вник в обстановку Франции того периода, в тонкости и казуистику наполеоновской политики, что выдавал «на гора» такую информацию, что ей бы позавидовали любые разведчики. Прогнозы его оказались точны, связи продуктивны, дипломатическое поведение безупречно.
Еще за два года до войны он пророчески, почти как полководец, предупреждал царя о неизбежности войны с «корсиканским чудовищем» Наполеоном и практически определил стратегию ведения будущей войны. Он ему в частности писал:
«Лучшая система этой войны, по моему мнению, это избегать генерального сражения и сколько возможно следовать примеру малой войны…и стараться затруднениями в подвозе припасов расстроить те огромные массы, с какими идут они на нас».
Думается и Барклай-де-Толли, и Кутузов с пониманием отнеслись к рекомендациям дипломата. За год до войны в докладе канцлеру Н.П. Румянцеву он говорит:
«Не время уже нам манить себя пустой надеждой, но наступает для нас уже то время, чтобы с мужеством и непоколебимой твердостью достояние и целость настоящих границ России защитить».
Александр I часто задумывался над вопросом, почему в нарушении положений Тильзитского мира Наполеон активно готовится к нападению на Россию.
«Наверное, из-за того, что я не оценил по достоинству его сватовство и отказался выдать за него замуж мою сестру Анну, — рассуждал русский император. — По всей вероятности так оно и есть — Бонапарт, как и все коротышки, обидчивы и высокомерны. Но часы не идут назад. Драться, так драться. Мы не нападаем. Он лезет в наши просторы».
После того, как Куракину не удалось урегулировать русскофранцузские отношения, он покинул Париж, уверовав одну непреложную идею, что Россия проглотит Великую армию Бонапарта, а потому не стоит давать генерального сражения на границе. Так и случилось, в дальнейшем голодная и холодная армия Наполеона, брела навстречу своей гибели при Бородино и других местах, особенно при отступлении по Смоленской дороге. Правда, на первых порах щеголеватым дивизионным генералам и маршалам с серебристыми и золотыми позументами, при блеске орденов и с надраенными стременами, удавалось гарцевать лихо на ухоженных лошадях. Но по мере продвижения на восток, при непрекращающихся атаках партизан и казаков, победоносная прыть захватчиков улетучивалась.
Постоянное и быстрое отступление Русской армии из-за превосходящей численности французов лишало нашего главнокомандующего генерала от инфантерии Барклая-де-Толли подготовить войска к сражению, вызывая в стране общественное недовольство. Зароптал народ. У офицеров и рядовых чинов тоже возникало недовольство беззубостью верховного командования. Император Александр среагировал моментально. Он снял Барклая-де-Толли и назначил главнокомандующим генерала от инфантерии Кутузова.