Красавец. К нему, конечно, надо было приложить руки, чтобы вернуть полный блеск далекой юности. Заново покрасить, перехромировать бамперы и радиаторную решетку. С откинутой крышей он смотрелся элегантнее, поскольку сама крыша могла похвастать лишь дырками. Почистить двигатель, заменить покрышки, подновить интерьер. Я надеялся, что когда-нибудь, когда смогу себе это позволить, приведу его в порядок, а пока ему ничего не оставалось, как стоять таким, как есть. На тот момент с деньгами было туго, но я не сомневался: что-то обязательно подвернется. Так обычно и случалось – пусть и в разной форме и не в самых подходящих местах.
Семью месяцами ранее британская армия пришла к выводу, что может обойтись без меня. К этому решению она склонялась без малого три года. Потерпи они еще несколько месяцев, я бы, по крайней мере, положил в карман изрядный куш. Мои родители развелись рано, а затем, один за другим, стали жертвами несчастного случая в разных частях света, оставив меня на попечение не слишком заботливого отставного бригадира, проживавшего тогда в Париже. У него было одно неизменное правило: каждый из тех, кто, как он считал, достался ему в наследство, – племянник, крестник или иного рода подопечный (как я), – в случае успешного окончания британского военного училища Сандхерст (бригадир сам учился там когда-то) получит в день выпуска чек на сто тысяч фунтов. Он также согласился, пока я нахожусь в Сандхерсте, поддерживать меня финансово и решительно отозвал означенную поддержку, узнав о моем отчислении.
Армия научила меня заботиться о себе и убивать людей. Навыки полезные с практической точки зрения, но не самые подходящие для бизнес-карьеры, хотя, возможно, знающие люди придерживаются противоположного мнения. В конце концов я решил отдаться на волю судьбы и посмотреть, куда она меня направит. А для начала стал рекламировать себя в персональной колонке «Таймс»: «Молодой человек. Бывший военный. Готов взяться за любую работу, имеющую отношение к расследованиям или обеспечению безопасности, а также в качестве охранника. Есть машина. Имею лицензию пилота. Искать по будним дням от 11:00 до 13:00 в кафе „Лидо“, Елисейские Поля, Париж».
Объявление висело уже второй месяц, и результат давал надежду на лучшее. Сопровождение семейной пары на лыжный курорт. Доставка картин в Даллас. Слежка за женщиной, подозревавшейся в романе на стороне, – как оказалось, она всего лишь втайне посещала психотерапевта. Транспортировка двух доберман-пинчеров на виллу на юге. Был еще один нервный британский бизнесмен, живший в Париже, которого я раз в неделю доставлял к двери дешевой проститутки на рю Сен-Дени, а потом дожидался снаружи, пока они закончат, – бизнесмен боялся, что его ограбит сутенер этой шлюхи.
Я сидел, держа на виду «Таймс» и потягивая сигарету. Последние два дня получились не слишком удачными с точки зрения бизнеса, но оснований для беспокойства не было. Кто знает, может быть, какая-нибудь изящная, загорелая, роскошная разведенка с кучей денег и неукротимым желанием провести две недели на своей вилле на Сардинии в компании ни на что не претендующего друга вот-вот клюнет на мою приманку.
Тип, пододвинувший к моему столику другой стул и сам его занявший, едва ли соответствовал моим ожиданиям: старый потрепанный макинтош желтовато-коричневого цвета, плотная шерстяная рубашка «вайелла» и незнакомый мне клубный галстук неприятного оттенка зеленого.
Первым делом незнакомец вытащил из кармана брюк несвежий носовой платок и вытер выступившие на лбу бусинки пота. Дышал он тяжело, но не потому, что совершил неожиданный рывок за автобусом или что-то в этом роде, а как человек, для которого собственное тело не столько полезная машина, сколько довесок, изнурительное обременение; как человек, настолько недееспособный и страдающий от избытка веса, что даже простой акт транспортировки его через тротуар на своих двоих требовал особого усилия; как человек, призывающий на помощь все свои силы, дабы поднести ко рту вилку или стакан воды. Болезненного вида землистая плоть висела на лице дряблыми складками, вялый подбородок заметно подрагивал. Глаза темнели в заплывших жиром глазницах, волосы, жидкие и сальные, прилипли к голове неровными прядями. Жара явно не доставляла ему удовольствия.