дел.
В этих странах свидетели, давшие однажды ложное
показание серьезного характера, в дальнейшем, как пра¬
вило, отвергаются судом. Более того, в Англии, напри¬
мер, сторона, возбуждающая дело, обычно не привле¬
кает лицо в качестве свидетеля, если известно, что оно
когда-то в прошлом дало ложное показание.
Лучшие традиции английской судебной практики тре¬
буют, чтобы к любой попытке обмануть суд, даже не
сопряженной с дачей ложных показаний, суд подходил
со всей строгостью, независимо от того, совершена ли
эта попытка свидетелями или самими сторонами. В од¬
ном из своих недавних решений Апелляционный суд
удовлетворил апелляцию стороны, присужденной к уп¬
лате всех судебных издержек, когда уже после вступле¬
ния в силу решения о расторжении брака стало извест¬
но, что супруг, выигравший дело (который был осво¬
божден от уплаты издержек длительного судебного
процесса), скрыл от суда, что он сам нарушил супру¬
жескую верность. Речь в этом случае шла не о ложном
показании, однако судья Гарман, выражая общеприня¬
тую судьями точку зрения, заявил: «Необходимо прида¬
вать самое серьезное значение попыткам обмануть суд.
Это должно стать всеобщим правилом во всех отделе¬
ниях суда. Позволить стороне, которэд обманула суд,
причем сделала это сознательно, воспользоваться этим
обманом и извлечь из него пользу, которую она никогда
бы не извлекла, если бы суду стала известна истина,—
это значит вступить в противоречие со всеми принци¬
пами, определяющими нашу деятельность».
Прежде всего следует в общих чертах остановиться
на работе судов. Деятельность каждого суда связана
с трудностями. Даже по делам, свободным от политиче¬
ских или иных предубеждений, нелегко найти правиль¬
ное решение в споре между частными лицами, не гово¬
ря уже о спорах между правительством и гражданами,
потому что даже самые честные участники спора и сви¬
детели редко говорят всю правду, сознательно или бес¬
сознательно, по самым различным мотивам, утаивая или
искажая истину. Эти трудности настолько серьезны, что
даже в странах, где суды пользуются заслуженно высо¬
кой репутацией, более половины всей судебной системы
составляют апелляционные суды, призванные разбирать¬
ся в ошибках и несправедливостях, допущенных, несмо¬
тря на самое внимательное отношение к делу, судами
первой инстанции, то есть судами, в которых начинается
рассмотрение каждого дела, где заслушивают свидете¬
лей и выносят первое решение по делу.
В тех же случаях, когда в рассмотрение дела при¬
вносятся элементы предубеждения,' вызванного состоя¬
нием социальной напряженности или политическими со¬
ображениями, стремление сторон и свидетелей исказить
действительность становится еще более сильным. В то
же время возникает новая проблема, в связи с которой
судьям становится еще труднее принимать решение бес¬
пристрастно, с полной объективностью, тогда как для
присяжных заседателей, если они вообще принимают
участие в деле, это часто оказывается не только труд¬
ным, но и просто невозможным.
Эта трудность даже для самых хороших судей за¬
ключается в том, что они, как и все люди, являются
членами окружающего их общества. Каково бы ни было
их происхождение, они живут не в башне из слоновой
кости, они имеют свои симпатии и антипатии. У них есть
свое собственное отношение ко всему: к музыке и спор¬
ту, науке и морали, рабочим и предпринимателям, проф¬
союзам и монополиям, мелким торговцам и крупным
торговцам, политическим деятелям и легковым автомо¬
билям, северянам и южанам, цветным народам, рус¬
ским, ирландцам, немцам, евреям — короче говоря, ко
всему человечеству и ко всей его деятельности.
Об этом очень просто и ясно сказал один из выдаю¬
щихся судей нашего времени, главный судья Бомбея
господин М. Ч. Чагла, формулируя в 1957 году решение
суда. Он рассматривал вопрос о праве и обязанности
судей, в соответствии с конституцией Индии, применять
«принципы социальной справедливости», понимание ко¬
торых, как легко себе представить, дает широкий про¬
стор для самых различных взглядов. Господин Чагла
сказал: «Действительно, понятие социальной справедли¬
вости является чем-то невесомым... трудно поддающим¬
ся определению... Подход суда или судьи к решению
проблемы находится под влиянием его собственного
взгляда на жизнь и общество».
Хорошие судьи всячески стараются отбросить в сто¬
рону свои предубеждения и судить объективно; некото¬
рым это удается в такой степени, что они нередко могут
творить правосудие, даже если это приходится им, так
сказать, «против шерсти»..Но не все* судьи и не во всех
странах являются хорошими судьями. Напряженность
обстановки еще более затрудняет принятие беспри¬
страстного решения, тем более что политическое пред¬
убеждение — в частности, подсознательное политиче¬
ское предубеждение — гораздо труднее отбросить, чем
многие другие предвзятые мнения.
Присяжные, не имеющие юридического образования
или достаточного опыта, еще в большей мере склонны
к тому, чтобы действовать под влиянием своих пред¬
убеждений. Некоторые присяжные делают все, что в их
силах, и относятся к своим задачам серьезно; но даже
в наше время они являются представителями только
определенной части общества и приносят с собой в суд
свои предвзятые мнения и убеждения. Кроме того, нет
таких факторов, которые могли бы серьезно противо¬
действовать этой тенденции, ибо присяжные не обязаны
мотивировать, объяснять или оправдывать принятые
ими решения.
Другое трудно преодолимое препятствие к вынесе¬
нию справедливого приговора заключается в том, что
мнение тех, кто выносит решение, нередко основано, хо¬
тят они этого или нет, на ложной информации. Во вто¬
рой половине двадцатого века граждане крупных госу¬
дарств, хотя они располагают 'более обширной инфор¬
мацией, чем раньше, являются, быть может, самыми
дезинформированными людьми на протяжении всей
истории человечества. Их не только снабжают ложной
информацией, но также систематически лишают воз¬
можности получать достоверную информацию. Источ¬
ники информации находятся под контролем могущест¬
венных интересов тех, кто желает «руководить» общест¬
венным мнением в том или ином направлении, будь то
в угоду интересам определенных промышленных кругов
или ради достижения тех или иных конкретных полити¬
ческих целей. Это положение неплохо обрисовал извест¬
ный корреспондент «Нью-Йорк геральд трибюн» Уол¬
тер Липпман в номере этой газеты от 31 декабря
1951 года:
«Наличие монополий,— пишет Липпман,— яв¬
ляется первейшим условием искусства управления
умами людей... Пропаганда зависит в конечном
счете от цензуры, и... суть пропаганды, в отличие
от образования и свободного слова, состоит в том,
что пропагандист обладает возможностью придер¬
жать и вообще скрыть ту часть дела, которая не
подкрепляет его положение. Занавес является не¬
отъемлемой частью снаряжения пропагандиста.
Без такого занавеса очарование, красота, ужас,
проницательность всего сказанного им будут подо¬
рваны или нейтрализованы знанием того, чего он
не сказал. Можно поучать людей, давать им ин¬
формацию, спорить с ними открыто. Но... управ¬
лять умами людей можно только с помощью за¬