- Седьмое пекло, Санса, конечно хочу! Ты думаешь, это было легко – все это время проводить ночи в окружении лягушатников, вместо того, чтобы быть с тобой? Но сейчас важно не то, чего хочу я, и даже не то, чего хочешь ты – пусть это и нелегко. Ты уже завоевала уважение всех этих людей, а я еще нет. Мне предстоит потрудиться, прежде чем они примут меня, а в открытую спать с тобой – не лучший способ заслужить их уважение. Слишком многие там внизу предпочли бы видеть меня мертвым.
- Ни один из них не посмеет тронуть тебя. Они знают, что ты поклялся мне в верности и присягнул мечом.
- А еще они знают, что я трус и предатель; что я – бывший цепной пес Ланнистеров, который дезертировал с поля боя и растоптал честь королевского гвардейца. А, может, мне напомнить тебе о Солеварнях?
- Там был не ты.
- Ты это знаешь – а они нет. Они будут наблюдать за мной каждую проклятую минуту, ища, на чем подловить, в чем уличить и сделают все, чтобы подставить меня и лишить твоего доверия. Ты этого хочешь? Я должен заставить их забыть все, что они обо мне слышали – из чего большая часть правда. Я должен убедить их, что я не просто твоя игрушка, и что мое присутствие не бросает тень на твою честь. Можешь ныть сколько угодно, я не изменю своего решения. Моя комната прямо под Великим чертогом, и именно там я буду спать.
- Но только на время, – продолжала настаивать Санса.
- На время, - согласился он. – Но насколько это время будет долгим, буду решать я, а не ты. Тебе ясно?
- Ты говоришь со мной как с ребенком – надулась она.
- Ты и ведешь себя как гребаный младенец. И еще – мы больше не будем спорить из-за этого.
Она открыла рот, чтобы снова возразить ему, но Сандор бросил на нее предупреждающий взгляд. Он устал – оба они устали – и из ссоры не выйдет ничего хорошего. Борьба взглядов продолжалась, пока лицо Сансы не смягчилось, и он понял, что победил. Она придвинулась ближе и положила ладонь ему на грудь.
- Я скучаю по тебе, Сандор, – тихо произнесла девушка.
Он накрыл ее руку своей.
- Я рядом с тобой, пташечка.
- Это не то, что я имею в виду.
Он тихо хмыкнул, бросил сумки на пол и сжал ее в объятиях. Сандор чувствовал, как желание струится между ними, словно ручеек, и вскоре Санса прижалась к нему крепче и встала на носки, чтобы дотянуться поцелуем до его шеи – и вдруг слегка прикусила кожу, будто играющая волчица. Нетерпение нарастало, объятие становилось все более крепким, а поцелуи – все более сладостными.
- Санса, – попытался он остановить ее.
В ответ девушка пробормотала что-то неразборчивое, и, просунув руки под кожаную куртку, заскользила руками по его спине.
- Прекрати, – прохрипел он, понимая, что уже сам не сможет этого сделать.
- Останься – прошептала она прямо ему в ухо – хотя бы на время. Мы так давно не были вместе, я хочу снова ощутить каково это.
В душе ругая себя за слабость, Клиган понял, что сбит с ног и побежден. Хмельная мысль, что его так сильно желают, и это желание исходит от единственной женщины, в которой он когда-либо нуждался, пьянила ему голову и заставляла кипеть кровь. Поэтому он лишь оглянулся, убеждаясь, что дверь заперта, поднял Сансу на руки и почти швырнул на широкую постель. Она счастливо засмеялась, но он закрыл ей рот поцелуем, чувствуя ее дыхание, как будто оно было одно на них двоих.
Так закончился первый день их новой жизни, и это было прекрасно. Позднее, когда Сандор крадущимся шагом пробирался к себе в комнату, держа сапоги в руках, ему в голову пришла мысль, что возможно, молитвы его и пташки все же были услышаны.
========== Глава 24. ==========
Два месяца пролетели в мгновение ока – за бесконечными делами и обязанностями Сандор едва замечал, как идут дни. Восстановление Винтерфелла продолжалось - надвигающаяся зима подгоняла мастеров. Плотники и каменщики трудились день и ночь, и Клиган уже привык засыпать и просыпаться под стук молотков и перекрикивания во дворах замка. Он сопровождал Сансу и Большого Джона в их ежедневном обходе всей огромной территории Винтефелла и мог видеть, как быстро спорится работа. Между ним и Амбером возникло нечто вроде союза – зыбкого, но вполне мирного. Его предложения – неторопливые и обдуманные – теперь встречали не презрительные взгляды, но осторожное согласие.
Несмотря на тревогу Сансы, Сандор присоединился к отрядам знаменосцев и домашней гвардии во время их рейдов на Волчий лес, где они находили и уничтожали остатки людей Болтонов, Фреев и изредка – Железнорожденных. В первый раз за долгое время облачившись в полный доспех, он ощутил привычную свирепую радость и прилив сил, и его меч без устали разил направо и налево. Но с каждым разом, когда он уходил и возвращался к Сансе, обагренный чужой кровью и полный сурового удовлетворения, удовольствие все больше притуплялось. Понимание пришло к Клигану после очередной поездки: уставший, он лежал, положив голову на колени девушки, а пташка обнимала его и смывала кровь с его лица и волос. Человек, для которого убивать было слаще всего на свете – умер и не существовал больше. Теперь это была просто обязанность, работа, которую нужно было выполнять; и хотя Сандор по-прежнему оставался искусным мечником, прежняя жажда крови теперь стала лишь воспоминанием.
Так что он учился находить радость в другом. Одним из ее источников были краткие, тайные моменты наедине с Сансой, где-нибудь в темных коридорах или закоулках замка, когда они оба улучали минутку и сливались в торопливых и отчаянных объятиях, словно заново открывая для себя вкус поцелуев, запах кожи и очертания тел – груди и бедер, талии и плеч, рук и спины. Сандор пробирался в ее комнату по ночам так часто, как только мог, но большую часть вечеров усталость брала свое, и он засыпал, едва опустив голову на подушку и не успевая додумать мысль о пташке до конца.
Каждое утро заставало его во дворе оружейной, где младший Старк тенью следовал за Клиганом. Их занятия начали привлекать мальчиков возраста Рикона, а затем и постарше, и вскоре у него было уже немало учеников. Некоторые из взрослых мужчин поначалу маячили невдалеке во время этих уроков, и однажды, тот из них, кто чувствовал себя в тот день храбрее других, вызвал его на поединок; постепенно это вошло в обычай. Сандор легко побеждал их тупым мечом и тяжелыми кулаками, но эти победы не приносили ему заметного удовлетворения – зато он понемногу начинал видеть уважение на лицах обитателей Винтерфелла. Это уже было настоящей победой – и ее вкус был сладок.
Также Сандор стал находить удовольствие в том ощущении дружбы и братства, которое он замечал среди северян – то, чего он никогда не видел и в чем не нуждался в Королевской гавани. Здешние воины отличались от своих южных собратьев – шумные и разбитные, часто грубые и неуступчивые в своих мнениях и убеждениях. Они придавали мало значения обетам и титулам, но судили человека по его делам и характеру. Несколько раз у Клигана открыто требовали рассказать и объяснить его деяния на службе Ланнистеров. Он не скрывал и не отрицал ничего из того, что было правдой. В конце концов, все сочли, что Тихий остров если и не извиняет его, то по крайней мере объясняет, почему он стал тем, кем стал.
Старые боги тоже не были обойдены вниманием Сандора – он постигал их под руководством Сансы, Хоуленда Рида, но больше всего в этом преуспела одичалая по имени Оша. Через какое-то время он обнаружил, что почти каждый день заходит в богорощу, чтобы побыть там в тишине, стоя перед чардревом и чутко прислушиваясь. Со времени Перешейка содержание его молитв не изменились, но теперь он просил, чтобы все это было навсегда, а не просто на какое-то призрачное «время». Смелость его желаний росла и ширилась вместе с любовью к Сансе.
Останки лорда Эддарда Старка наконец были положены в фамильной крипте. Сандор присутствовал при этом, и потом, когда все ушли, остался с Сансой. Сидя рядом, он осушал ее слезы, гладил по волосам и шептал слова утешения. Еще несколько месяцев назад он не знал бы, что сказать ей в такую минуту, но теперь он лучше знал свою пташку и легко находил нужные слова.