Открыв дверь своего гостиничного номера, Вероника пропустила академика, бросила вызывающе-ироничный взгляд на все еще рассматривающего ее майора и захлопнула дверь. Проговорила сквозь зубы:
— Мерзавец! Смотрит словно удав на кролика.
— Это вы о майоре? — уточнил Гришин, с удовольствием усаживаясь в плетеное кресло-шезлонг. — Да, неприятный молодой человек. Мне приходилось с ним сталкиваться.
— А вы заметили, как этот майор одет? Темно-серый костюм, глухая синяя рубашка, застегнутая на все пуговицы, красный галстук… и это в такую жарищу!
Гришин, одетый в бежевую рубашку с короткими рукавами и шорты, улыбнулся.
— Ну, у каждого свои причуды. Мерзнет человек, может быть, или статус обязывает быть человеком в футляре. А что мы будем пить?
— Можно открыть вино, у меня есть «Хванчкара», или заварить чай, кофе.
— Тогда лучше чай, кофе на ночь мне вредно, а для вина нужна причина.
Вероника быстро приготовила чай для Гришина и кофе — для себя, накрыла стол, зажгла бра на стене, и они принялись чаевничать, поглядывая на экран телевизора, встроенного в нишу. В комнате стояли четыре кровати, по две — одна над другой, стол, четыре стула, тумбочки были встроены в стены, шкаф для одежды тоже, и тем не менее походной солдатской казармой комната не выглядела, в ней было уютно и прохладно. До вселения Вероники здесь обитала девушка, сотрудница какого-то института, но она уехала, и Вероника жила пока одна.
— И все-таки, Константин Семенович, — проговорила она задумчиво после недолгого просмотра программ телепередач и выключила телевизор, — вот мы все говорим, говорим, что Башня связана со временем, вернее, с путешествием во времени… а что такое время вообще?
— Это называется вопрос на засыпку, — пробормотал Гришин.
— А все-таки?
— Как сказал философ: время — понятие, необходимое для описания чего-то происходящего с Я или внутри Я.
— Красиво, но непонятно.
Гришин рассмеялся.
— Я сам вряд ли смогу объяснить внятно, что такое время. Существует множество концепций времени, и все они не идеальны, хотя, может быть, некоторые и близки к истине.
— Например?
— Ну, например, субстанциональная, реляционная, динамическая теории… статическая, субъективно-психологическая… и так далее.
— Константин Семенович, я не специалист в физике, поэтому раскройте суть этих идей попроще и не увиливайте от ответа.
Гришин развел руками, состроив комическую гримасу: вот, мол, получил ни за что.
— Я же вам говорю, Вероника Даниловна, я специалист в несколько другой области знаний и сам мало что понимаю в физике времени. Другие ученые и коллеги, впрочем, тоже. Ну хорошо, попытаюсь. Субстанциональная концепция определяет время как особую субстанцию наряду с пространством, веществом, излучением и полем. Так нормально?
Вероника не выдержала тона и рассмеялась.
— Так нормально. Во всяком случае, мне все понятно.
— Идем дальше. Реляционная гипотеза толкует время как отношение или систему универсальных устойчивых отношений между физическими событиями. Очень заманчивая гипотеза, но с изъянами. Динамическая версия: время — изменение порядка событий…
— Ну, это я еще со школы помню. Будущее превращается в настоящее и прошлое.
— Именно так, уважаемая Вероника Даниловна. Хотя никто не знает, почему будущее превращается в прошлое, что его заставляет. Наконец, статическая теория: время — скольжение сознания мыслящего индивидуума вдоль мировой линии, где события располагаются друг за другом, как точки с определенными координатами в пространстве.
Вероника оживилась.
— Вы хотите сказать, что по этой теории порядок вещей во Вселенной жестко закреплен, а мы, точнее, наше сознание мчится мимо? Ощупывает, так сказать, дорогу в будущее? И все уже известно заранее? Кому известно в таком случае?