Инк плейвера включил в комнате интерьер прошлой игры: сын, очевидно, создал вариант мира «запрещенной реальности» и воевал с Иерархом этого мира, — но Ромашин выключил контур, и комната сразу стала маленькой и голой, с мерцающими янтарными стенами и светящимся потолком. Комиссар вырастил из пола два кресла, колокол инка задвинул в стену и сел перед стоящим Златковым, глядя на него снизу вверх.
— Садитесь, Атанас. Разговор будет долгим.
— Вы один?
— И даже без «кольчуги».
Златков, подумав, запахнул халат и сел.
— Ничего не понимаю… пять утра… нормальные люди еще спят…
— Так то нормальные.
— Что происходит? Дело не терпит до десяти часов, до начала рабочего дня?
— Не теребите пуговицу халата, то бишь кнопку вызова охраны, — вежливо посоветовал Ромашин. — Один из ваших телохранов спит, а второго пришлось убрать, потому что он «санитар» и приставлен не столько охранять вас, сколько в нужный момент ликвидировать. Программа у него такая.
— Откуда вы знаете?
— Я много чего знаю.
Златков откинулся на спинку кресла, изучающе глядя на комиссара, который сцепил руки на груди и с неопределенным сожалением смотрел на него.
— Вы уверены, что поступаете правильно?
— А вы?
— Резонный вопрос. Честно говоря, я давно ждал этого, только не предполагал, что мной займетесь вы лично.
— Этого требует уровень игры, Атанас. Я ждал, что вы придете ко мне сами, но потом понял, что программа — вы ведь закодированы? — этого не допустит.
— Вы правы. Я смог преодолеть два предохранительных порога программы, в том числе порог самоликвидации в случае раскрытия, но третий порог — освобождение от внутреннего брейн-контроля, внесенного непосредственно в генетическую матрицу, — пробить пока не смог.
— Когда вас закодировали?
— Перед последним пробным запуском Ствола, почти два года назад. После чего я разработал правдоподобную концепцию времени и начал проводить в жизнь план «хирургов».
Ромашин кивнул, глаза его стали грустными.
— Да, удар был нанесен сильный. Если бы не Те, Кто Следит, мы с вами уже перестали бы существовать. Еще и сейчас проблема не решена, нет стопроцентной гарантии, что наша Ветвь уцелеет. Именно поэтому вами занимаюсь я лично, а не следственный отдел службы… в котором, кстати, сидят помощники «санитаров». Собственно, у меня только один вопрос: сможете ли вы, оставаясь резидентом «хирургов», помочь нам освободиться от них?
Златков закрыл глаза. Лицо его сделалось бледным, на лбу выступила испарина. Видимо, он боролся с программой «хирургов», предписывающей ему действовать определенным образом. Помолчав с минуту, он глухо сказал:
— Я попробую. — Открыл черные, полные внутренней борьбы и муки глаза. — А вы не боитесь, что я поведу с вами тройную игру? Или дам команду на ликвидацию?
— Боюсь, — серьезно кивнул Ромашин. — Но, во-первых, у меня нет другого выхода, а во-вторых, есть шанс декодировать вас, не изменяя личности. Наши медики поработали с захваченными «санитарами» и кое-чему научились.
— Сначала я попробую освободиться сам. Если не получится…
— Хорошо, только не опоздайте. А что вы там говорили о правдоподобной концепции времени?
— Прежде чем начать строительство хроноквантового ускорителя, мы создали теорию «бурения времени», предполагая, что время — особого рода субстанция, физическая реальность, такая же, как пространство, вещество и поле. В наших ранних опытах, а я занимаюсь проблемой инверсии времени пятьдесят лет, мы как будто получили подтверждение правильности субстанциональной концепции.
— Как будто?
— Во всяком случае, нам удалось преобразовать время в энергию. Мы так думали, что удалось. Отсюда и родилась идея хронобура, которую мы воплотили в жизнь. Но теперь, после открытия Древа Времен, квантового ветвления Вселенной, появления «хирургов» и Тех, Кто Следит, после десятка новых открытий и похода в Ствол Павла Жданова, я не уверен, что верна даже концепция самих «хирургов», которую они используют для работы с нами.
Ромашин покачал головой.
— Поскольку я незнаком с этой теорией, давайте по порядку, с самого начала. По долгу службы мне пришлось проштудировать многие труды по хронофизике, и я кое в чем разбираюсь. Ведь реальность Фрактала, или Древа Времен, не снимает с повестки дня вопрос: что такое время?
— Не снимает, — кивнул Златков, с усилием преодолевая внутренний позыв взорвать дом вместе с собой и гостем; этого уровня контроля — самоликвидации при провале — он уже действительно не боялся. — Кроме пяти существующих, так сказать, официальных версий времени, многие ученые, в том числе и я, разработали еще несколько.