С этими словами Ивашура обнял женщин, подтолкнул их к проходу в обломках стен, зашагал следом. За ним потянулись Костров и Полуянов. Белый-первый протянул руку Белому-второму, обнял, шепнул на ухо:
— Ты тут разберись, в чем дело, почему Ромашин и Златков оказались выключенными из процесса в самый нужный момент.
— Разберусь, — железно пообещал дубль.
Марич, догадывающийся о причине выключения комиссара из конечной стадии борьбы за сохранение Ствола, промолчал. В этой Ветви времени, которой принадлежали Солнце, Земля, Брянские леса, хроноускоритель, — стратегию и тактику Игры определяли не «хронохирурги», а Те, Кто Следит. А они умели организовывать случайные происшествия.
Часть IV
ПОГОНЩИКИ ПРАВЯТ СЛОНАМИ
Глава 1
…И ширится вокруг безжизненная гладь,
И берега тускнеют, отдаляясь…
Напоенные прохладой строчки чьих-то стихов всплыли в темном пространстве головы, повторились многократно гулким шепотом, заставили вспомнить лето, море, ветер… и Павел ощутил себя стоящим на твердом полу в блестящем спецкостюме, с мечом в правой руке и чьей-то ладонью в левой. Рядом стояла незнакомая красивая девушка, почти девочка, с волной светлых волос, перехваченных лентой, с лицом испуганным, но оттого еще более красивым, стройная, одетая в необычный, знакомый по историческим фильмам наряд: охотничий кафтан, подпоясанный кушаком, кожаные штаны, мягкие сапожки со слегка загнутыми носами, за плечом лук и колчан со стрелами.
— Где мы? — низким голосом с необычным акцентом спросила девушка, старательно пряча страх в глубине больших голубых глаз.
И тогда Павел вспомнил, кто есть он сам и кто стоит рядом. Это была Ясена, девочка-россинка из далекой Ветви времени, где жили люди и разумные медведи — медвяны. Не отвечая на вопрос, Павел огляделся.
Трансгресс высадил их в довольно странном месте.
Они стояли на голом трещиноватом холме с белесой высохшей травой. Холм являл собой часть бугристой равнины, которая всего в радиусе километра была ограничена чем-то похожим на приплюснутый купол из матового стекла или полиэтиленовой пленки. Купол источал тусклый желтоватый свет, не дающий теней. Ажурная черная труба трансгресса боком касалась вершины холма, на котором стояли Жданов и Ясена, и уходила в обе стороны, исчезая в стенках купола. В этом мире тишины и неподвижности почти ничего не росло, если не считать высохшего до белизны кустарника, стелющегося в лощинах между холмами, напоминающего мотки проволоки или кораллы.
Но дышалось в этом мирке на удивление легко, а сила тяжести не превышала земной.
— Куда мы попали? — переспросила притихшая Ясена, не торопясь вынимать ладонь из руки Павла.
— Разберемся, — улыбнулся он. — Здесь никого нет, не бойся.
— Я и не боюсь, — вспыхнула девушка, выдергивая руку, и демонстративно отошла на несколько шагов.
Павел обвел внимательным взглядом череду холмов, пожал плечами. Если трансгресс выбросил их здесь, значит, в этом был смысл. Не стоило задавать риторические вопросы, следовало выяснить все самим. Хотя, с другой стороны, можно было, не прилагая никаких усилий, соединиться с информом трансгресса и у него узнать, где они оказались. Однако делать этого Жданов не стал. Что-то мешало ему: не гордость и не равнодушие, — ощущение скованности, порожденное присутствием трансгресса. Словно внутри ажурной трубы сидел некто холодно-рациональный и ждал, что предпримет человек, пользующийся доверием Тех, Кто Следит.
Вокруг не было ни одной живой души, кроме Ясены, не шелестела трава под ветром, не порхали насекомые, мир был неподвижен, сер и скучен, но чувство ожидания росло, Павлу активно не нравилась подобная тишина, и он наконец не выдержал. Со свистом крутанул меч вокруг себя, как бы обвив тело спиралью защитного приема, и почти прокричал, заставив Ясену вздрогнуть:
— Эй, кто здесь? Выходи!
— Спасибо, — раздался ниоткуда — ни сверху, ни снизу, ни сбоку, а как бы со всех сторон сразу — гортанно-скрежещущий голос, и рядом с Павлом проступила, уплотняясь на глазах, фигура человека в плаще из металлических пластин, с головой, прятавшейся под необычной формы шлемом, напоминающим голову насекомого и ящера одновременно. Что это могла быть и «родная» голова существа, Павел не подумал, ему почему-то показалось, что это шлем. Впрочем, было ли так на самом деле, он так никогда и не узнал. Гость человеком явно не был.
На соседнем холме проявилась из воздуха, как проявляется изображение на фотобумаге, некая бурая, с черными прожилками масса, сформировавшаяся в двадцатиметровую громаду, больше всего напоминавшую гигантский черепаший панцирь.
— Извините, — проронил гость небрежно, — это мой перемещатель. Ничего, если он тут меня подождет?
— Ничего, — великодушно разрешил Павел, одновременно прощупывая ауру незнакомца, но никаких негативных токов не ощутил. Гость излучал в пси-диапазоне, и очень мощно, однако в его ауре не таилось угрозы, злобы, презрения или высокомерия. Он скорее был равнодушно-вежлив и — совсем немного — заинтересован встречей, хотя в этом интересе было больше флегмы и ленивого каприза.
— С кем имею честь? — учтиво спросил Павел, жестом успокаивая Ясену, схватившуюся за лук.
— Неважно. — Гость махнул рукой в «латной перчатке» и вызвал этим движением перезвон металлических пластин плаща. — Случайно проплывал мимо и увидел вас. Ведь вы Павел Жданов из независимой Ветви?
— Жданов, — кивнул Павел. — А что значит — из независимой Ветви? От чего независимой?
— Вопрос некорректен, — сказал гость, не объясняя тем не менее, в чем его некорректность. — Но вообще-то вы не производите впечатления Исполнителя.
— А я и не исполнитель, — пожал плечами Павел. — Вы меня с кем-то спутали, наверное.
— Мне говорили именно о вас. Хотя возможна и ошибка. Вы не единственный Павел Жданов, вовлеченный в Игру.
— Уважаемый сэр, — насупившись, произнес Павел, — не соблаговолите ли объясниться? Вы говорите загадками, не понятными ни мне, ни моей спутнице, что с вашей стороны не совсем вежливо.
— Что и как говорить, решаю я сам, — ответил незнакомец в шлеме, и прозвучало это на удивление негрубо, без пренебрежения, даже миролюбиво, просто как констатация факта. — А вежливость всего лишь эмоциональная окраска информации. Или вы думаете иначе? Для вас важен тон беседы?
— В принципе… пожалуй, — озадаченно проговорил Павел, погладив руку прижавшейся к нему сзади Ясены. — И все же кто вы?
— А что вы сделаете, если я не отвечу?
Павел взвесил в руке меч-дриммер, напрягся, пытаясь проникнуть под слой пси-поля, которым был окутан незнакомец, и ему показалось, что сквозь металл шлема на миг проступили черты лица чужака — нечеловеческого лица.
— Спасибо, я понял, — кивнул гость. — Не буду вам мешать. Прощайте. Может быть, наши пути еще пересекутся, хотя вы — воин, а я — бродяга. Имени в человеческом понимании у меня нет, я ведь всего лишь один из немногих, один из отдельных «я» организма «мы». Но если хотите, можете называть меня Мимо.
С этими словами незнакомец в плаще стал таять, расплылся в облачко дыма, которое скользнуло к громаде перемещателя и всосалось в него. Перемещатель превратился в струю черной жидкости, брызнувшую в две стороны, растянулся в струну, вонзившуюся в противоположные бока купола, исчез. Лишь в тех местах, где он пронзил купол, некоторое время виднелись черные кольца, пока не расплылись кляксами и не пропали.
— Он волхв, — с дрожью в голосе проговорила Ясена. — И очень-очень черный! Страшный! Сильный!
— Мне он страшным не показался, — задумался Павел. — Сильным — пожалуй, и еще странным и чужим. Но он, конечно, не волхв, не человек вообще. Что он хотел мне сказать? Или ничего? Просто посмотрел как на диковину, и все. Голова кругом!.. На что он намекал, говоря, что я не единственный Жданов?
Павел вдруг вспомнил о трансгрессе.
— Подожди-ка меня здесь, я попытаюсь кое-что выяснить.
Ясена хотела возразить, но проглотила слова, так как больше всего на свете боялась, что ее упрекнут в трусости.