Визгликов, не скрывая крайнего изумления, глянул на оперативников, потом на Глашу и медленно произнёс со скорбной миной:
— Глафира, ты даже себе представить не можешь, как я рад, что ты в строю.
Он помолчал и спросил:
— Ты можешь мне объяснить, какого ляда ты в грозу на кладбище припёрлась?
Глаша потупила глаза, показала рукой в сторону и мрачно проговорила:
— Я Илью навещала, у него сегодня день рождения, — она вздохнула, — был бы, а я ни разу не была ещё здесь.
— Ну ты, как всегда, выбрала самое удачное время, — тихо проговорил Визгликов. — Ладно, быстро обрисуй, что ты тут видела, и ребята, — он кивнул на патрульных, — тебя домой отвезут. Тебе как минимум переодеться нужно. Хорошо ещё, ты навстречу нормальным людям оттуда не появилась, а то кто-нибудь точно бы в ящик сыграл, — покачал головой Визгликов.
Глафира молча включила телефон и протянула его Визгликову. Стас несколько секунд вглядывался в тёмную картинку, потом на экране полыхнула молния, и он увидел то же, что и Глафира. Визгликов помрачнел, тяжело вздохнул и тихо проговорил:
— Я так думаю, тебя Кропоткин будет уничтожать медленно и с большим удовольствием. Он-то не знает, что от тебя можно вот такой подлянки ждать, ещё и с видеофиксацией. Ладно, ты домой, а мы в усыпальницу. Позже в управлении встретимся.
Визгликов, морщась от затхлого духа и освещая себе путь фонарём, спустился по ступеням и замер на пороге. Склеп был явно очень старый, пол уходил в глубину примерно на метр, вниз вели широкие мраморные ступени, пол был выложен огромными серыми плитами, и по стенам тянулись длинные ряды пустых ниш. Посреди каменного зала стояло возвышение в виде стола, и сейчас на нём, вытянув руки над головой, лежал юноша.
Наверху послышались охи и вздохи, Стас развернулся и увидел, что к нему спускается Погорелов, который уже успел сходить за местным сторожем и сейчас слушал нестройный рассказ старика, крепко перемешанный с водочным перегаром.
— Слышьте, граждане милиционеры, ну отродясь такого не было, чтобы у нас что-нибудь происходило. Вы вот не подумайте, что я хвастаюсь, но у нас даже не озорует никто, — мужчина тряс себя за грудки. — Мы даже хануриков всех и алкоголиков извели, — гордо проговорил он, потирая синеватый от многодневной щетины подбородок.
На этих словах он вдруг увидел распростёртый труп и остановился:
— Пресвятые угодники! — мужчина размашисто перекрестился и, выпучив глаза, стал пятиться назад. — А что это?
— Труп, — лаконично ответил Погорелов.
— Но у нас же всегда всё в порядке было, все покойники по расписанным местам лежат, — даже как-то расстроенно протянул старик.
— Ну, значит, этот с нарушениями прибыл, — мрачно пошутил Визгликов. — Вы б пока на улице подождали, — он укоризненно посмотрел на Погорелова. — Рвение я оценил, но лишние следы нам не нужны. Там уже определились, кого к нам откомандировать могут?
— Казаков звонил, он едет. Кто из патологов, пока не знаю, — коротко бросил Погорелов и повёл сторожа на улицу. — Сейчас вернусь.
Визгликов быстро осмотрел труп юноши и, посветив себе под ноги, увидел, что пыль на полу сбита и длинный тянущийся след ведёт за угол. Стас двинулся вперёд, расчищая темноту светом фонаря. Дальше, после маленького коридорчика, был ещё один зал, где тянулись такие же каменные ниши, как и в первом, но здесь ситуация была другая, на некоторых из них лежали чёрные мешки. Стас внутренне напрягся, выудил из кармана полиэтиленовый пакет и прощупал один из мешков. Там совершенно точно было тело.
— Чего здесь? — спросил Погорелов, появляясь в дверном проёме. — Я даже не знал, что такое есть у нас, — очерчивая фонарём пространство, проговорил опер.
— Здесь, Серёга, тела, — коротко резюмировал Стас. — Пошли на выход. Как минимум хорошие фонари нужны, и сейчас наша основная задача — сохранить место в первозданном виде, не уничтожая улики своими действиями.
Визгликов и Погорелов молча выползли из подвала, Стас глотнул свежего подсушенного ветром воздуха и посмотрел на слегка очистившееся от накипи туч небо.
— Краткая минута спокойствия, — вдруг сказал он. — Сейчас начнётся свистопляска. А мы ещё тот клубок не размотали, — он махнул рукой. — А чего у нас Латунин такой пасмурный? У нас, конечно, мало поводов для радости, но Роман чего-то вообще скис.
— Да там личное, — тихо ответил Погорелов.
— У нас личного нет, всё только общественное, так что, Погорелов, колись, — вяло поинтересовался Стас.