Может, и правда пойти, думал он? Почему бы и нет? В конце концов, разве не может джентльмен позаботиться о девушке, раз уж они одни на этом ветреном пляже, и нет никого, кто мог бы предложить ей помощь? Если она хочет искупаться, он пойдет с ней, и она сможет опереться о его руку. Купаться одной небезопасно, тем более в такую погоду.
Антон Ильич уже повернулся, чтобы идти, но снова засомневался и остался стоять. Глянув на нее в очередной раз, он снова поразился ее красоте, ее совершенному грациозному телу. Он окинул взглядом себя и понял, что вид у него совсем не подходящий для знакомства с такой красавицей – в одних плавках, небритый, невыспавшийся. Да еще эти псы ни на шаг от него не отходят.
– Брысь! Идите! Идите отсюда! – цыкнул он на собак. Но те и ухом не повели.
Время шло, а он все стоял на месте, по щиколотку в воде. Собаки тоже не уходили.
Почему она встала так рано? Тоже решила искупнуться до завтрака? Встала ведь, не поленилась. Пришла на море, несмотря на ветер. Смелая девушка! Почему же ее кавалер не пришел вместе с ней? Еще не приехал? Задержался? Опоздал? Приедет только сегодня? Или все-таки приехал вчера, а сейчас спит в своей кровати?
Антон Ильич живо представил, как ее кавалер, высокий и статный, с лихим черноволосым чубом – такой же красавец, как и она сама – приехал вчера, поздно вечером. Как наконец раздался долгожданный стук в дверь, и как она побежала открывать, и с каким нетерпением бросилась ему на шею. И когда он, Антон Ильич, упал на кровать сразу после ужина и спал без задних ног, как был, в одежде и ботинках, тот, другой, не сомкнул глаз, всю ночь наслаждаясь ее жаркими объятиями. Немудрено, что утром он не встал. После такой-то ночи…
Однако надо что-то делать. Не стоять же здесь до вечера. Разговаривать с девушкой Антон Ильич не собирался – нет, он, конечно, хотел бы поговорить с ней, но не в такой момент и не в таком виде. Он решил идти своей дорогой, а по пути поздороваться как бы невзначай. Просто пожелать ей доброго утра. Ведь так поступают воспитанные люди, встречаясь поутру на пляже?
Сердце у него снова забилось, он и сам не понимал, отчего. Я просто поздороваюсь, твердил он себе, но чувствовал, что ноги становятся ватными и тонут в песке.
– Доброе… Кхм, доброе утро!
Он собирался произнести это самым обычным, непринужденным тоном, чтобы не выдать своего волнения, но когда уже начал говорить, испугался, что получается совсем уж сухо, и решил в конце хотя бы улыбнуться. Из-за этого голос его растянулся и прозвучал неуверенно, а когда девушка обернулась, на лице его блуждала глупая заискивающая улыбка.
Она обдала его холодным взглядом и отрезала:
– Здрасьте.
Произнесла она это таким тоном, как будто хотела сказать – вас тут только не хватало. И хотя Антон Ильич не ждал ничего от этого короткого приветствия, он почувствовал себя так, словно его ледяной водой окатили.
Девушка, видя, что он все еще не уходит, отодвинулась от него подальше – сделала несколько шагов своими длинными ногами, поправила платок на бедрах и встала спиной к нему, показывая, что не имеет ни малейшего желания находиться с ним рядом.
Антон Ильич понуро побрел к своему корпусу. Сам виноват, говорил он себе. Нечего было в таком виде подходить к ней. И зачем он вообще заговорил с ней? Лучше бы молча прошмыгнул мимо. Нашел время здороваться!
На часах было всего лишь десять минут девятого. Антон Ильич немало удивился: он-то думал, что провел на пляже часа полтора.
За завтраком ресторан был почти пустой. И куда все подевались, недоумевал Антон Ильич? На пляже ни души. На завтраке тоже. Неужели еще не проснулись? Сколько же можно спать? Или все, кроме него, нежатся в постелях после бурной ночи?
К полудню Антон Ильич почувствовал, что изрядно проголодался. Он взглянул на расписание, обед начинался в двенадцать тридцать, через полчаса. Ему живо представились длинные столы с обеденными блюдами, какие подавали вчера – печеной картошкой, обсыпанной ароматными специями, мусакой с нежными баклажанами, оливковым пирогом, сладкими помидорами, соленой фетой…