— В такую погоду и собаку из дому не выгонишь, — сказал хозяин бистро, выключая телевизор. — Ну а вы, — вдруг спросил он,— не хотели бы сейчас оказаться дома?
Дюваль сделал неопределенное лицо. Если хозяин ожидал, что его с одного бокала вина потянет на откровенность, он заблуждался. Дюваль вообще был большим молчуном: когда ему нечего было сказать, он молчал. Даже когда правила хорошего тона обязывали что-то сказать, все равно молчал. Комиссар с удовольствием рассматривал и слушал других, и ему не было скучно. Ему просто не давалось это южнофранцузское искусство часами легко и; непринужденно болтать ни о чем, которым в совершенстве владели, например, братья Мишле. Всякий раз, когда Дюваль хотел внести свою лепту в беседу, повисало неловкое молчание и присутствующие смущенно переглядывались. Часто это приводило к тому, что люди, которые только-только начали разговор, спешно расходились — комиссар всегда выбирал темы, которые были слишком тяжелыми для обсуждения, и лишь изредка находил партнера, с которым можно было бы поговорить по душам. Поэтому он в основном молчал. И когда кто-то тоже долгое время молчал в ответ, его абсолютно не напрягало. Но Паскаль Мориани был явно встревожен этой тишиной. Поэтому возня у двери его от души порадовала.
— Ба, да это же Алиса!
Вместе с Алисой в бистро ворвалась волна промозглого холода.
— Бр-р! Что за дерьмовая погода! — сказала девушка, тряся мокрыми кудряшками, ежась и потирая руки. Она осмотрелась. — Почему вы позволили огню погаснуть? — укоризненно спросила она. — Тут совсем нежарко, — затем ее взгляд упал на комиссара. — Вы что, опоздали на паром?
— Да я его уже спрашивал, — ответил вместо него хозяин. — Но комиссар молчит… Нем, я чуть не сказал, «как могила».
Он коротко хохотнул.
«М-да, шутка под стать моменту», — улыбнулся про себя Дюваль.
— Присоединяйтесь к нам, Алиса, давайте выпьем. Я угощаю, — предложил комиссар и многозначительно посмотрел на хозяина. Тот мигом поставил на барную стойку еще один бокал и налил в него красного вина. Затем пододвинул поближе газовую плитку и перевел рычажок мощности на следующее деление.
Немного поколебавшись, Алиса притянула к себе барный стул, влезла на него и вздохнула.
— Что, девочка, тяжелый денек? — пристально посмотрел на нее Паскаль Мориани. Она лишь шмыгнула носом. — Ну ты хотя бы уже не такая бледная, — сказал он и добавил, обращаясь к комиссару: — Сегодня утром она выглядела так, что краше в гроб кладут. Неудивительно, если учесть, что ей пришлось пережить и увидеть…
Алиса потупила взгляд, взяла бокал вина в руку и принюхалась.
— О, ты открыл хорошее вино, — удивленно воскликнула она.
Хозяин кивнул.
— Иногда это необходимо. Особенно в такой день. Ну что ж, sante! — сказала Алиса, чокаясь с хозяином и Дювалем.
Еще не стемнело, но свет в бистро с каждой минутой становился все тусклее. Издалека можно было увидеть, как на противоположном берегу зажигаются огни. Одни мигали, другие загорались и уже не гасли. Огни расплывались в каплях дождя на оконных стеклах. Комиссар, хозяин и Алиса все еще сидели в баре и уже распили еще по одному бокалу отличного бургундского вина из запасов хозяина, но настроение у всех было таким же тусклым, как освещение. Они вернулись к событиям этого дня: сначала обсудили Шамисси, затем Большую виллу, ее знаменитых владельцев и гостей, которых никто никогда здесь не видел. Наконец они перешли к убийству.
— Если я правильно понял, по вашему мнению… — начал Дюваль.
— Это был Ланваль, — решительно перебил его хозяин бистро. — Зачем еще ему исчезать? Это же ясно как божий день, правда?
Задав этот вопрос, он посмотрел на Алису, точно ища у нее поддержки.
— Да, — согласилась девушка. — Мне все больше кажется, что это был Ланваль. Не знаю, зачем он это сделал, но я уверена, у него была какая-то причина.
— Это потому, что он был жалким типом?