— Наркотики — это громко сказано. Она время от времени скручивает джойнты. Вы знаете, на острове официально запрещено курить. Я не курю и не пью алкоголь. Я замечаю, что мне трудно терпеть это в других людях. И это ужасно не соответствует тому, что делает Алису такой привлекательной.
Дюваль кивнул.
При нем Алиса курила только самокрутки, и что-то внутри комиссара мешало согласиться со словами лесника. Да, она вчера немало выпила, но ведь и он тоже. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не начать защищать девушку. Ведь, в конце концов, она еще так молода, у нее еще все впереди… Кстати, а сколько ей лет? Около тридцати? Далеко не все в таком возрасте стремятся остепениться. Многие еще хотят пожить в свое удовольствие.
— В общем, в какой-то момент я сказал, чтобы она съезжала. Алиса отправилась к Мориани, порыдала у него на плече, и он раскатал перед ней красную ковровую дорожку. Теперь у нее есть комната в его бистро. Но я знаю, что она снова повадилась ночевать здесь. Этому пора положить конец.
Дюваль наконец окончательно проснулся.
— Но позапрошлой ночью она спала здесь?
Филипп кивнул.
— Она была одна?
— Вроде бы да. Я сам не видел, но, — ответил лесник, ухмыльнувшись, — но я и не слышал ничего такого, из чего можно было бы заключить, что она не одна.
Дюваля бросило в жар, когда он подумал, как целовался здесь с Алисой сегодня ночью и они почти… слава богу, что только почти… Ему себя не в чем было винить.
— Вы знали, что у нее в тот вечер было свидание?
— А! — воскликнул Филипп Гантуа. — Нет, я не знал, но это на нее похоже.
— Разве вы не хотели бы узнать, с кем?
— Зачем? Мне это не интересно.
— Но я все равно скажу. У нее было свидание с одним из тех парней, которых убили на «Зефире» той ночью.
— Понятно.
— Вы не хотите узнать, с кем именно?
— Зачем? Я никогда не видел ни одного из них, знаете ли, не хожу в бистро. Я не пью алкоголь. Трудно иметь дело с теми, кто считает нормальным оставаться всегда подшофе. Я предпочитаю избегать таких ситуаций;
— Ясно, — сказал Дюваль, немного помолчал. — Значит, Алиса была одна той ночью?
— Да, я же уже сказал. Она пришла поздно, но одна. Я почти уверен.
— Хорошо.
Дюваль посмотрел на часы.
— Да, так я хотел бы сделать несколько телефонных звонков, если это возможно…
Филипп Гантуа кивнул и приглашающим жестом указал на кабинет:
— Нет проблем.
— Доктор Шарпантье? Это Дюваль. Доброе утро, еще рано, но, возможно, вы могли бы мне уже что-нибудь рассказать?
— Доброе утро, комиссар. Я не узнал ваш номер…
— Я звоню по телефону из дома лесника на Сент-Маргерит.
— Ясно.
Если судебный медик и удивился услышанному, то голосом этого не выдал.
— Я запишу номер на всякий случай… потому что не думаю, что найду время сегодня приехать. Если бы вы знали, что тут произошло!
— Паромное сообщение остановлено, так что… я не знаю, когда или как вы сможете приехать и посмотреть второй труп.
— Ага.
Судебный врач принял и эту информацию к сведению и ничего не спросил.
— Посмотрим, — сказал он уклончиво. — В конце концов, это не вопрос жизни и смерти.
Дюваль воздел глаза к потолку.
— Давайте вернемся к вашему первому мертвецу.
— Да?
— Края у раны гладкие, так что мужчина определенно был заколот ножом, но мы это и так знали. Могу добавить еще, что его три раза с большой силой ударили ножом с близкого расстояния. Нож пронзил печень и селезенку, а третий удар пришелся в верхнюю брыжеечную артерию, которая снабжает кровью кишечник. В задетой печени началось сильное кровоизлияние, от которого он относительно быстро умер.
— Гм, — задумчиво изрек Дюваль.
Если судить по углу, под которым были нанесены удары, первый, тот, что пришелся в печень, был для покойника неожиданностью, второй пронзил селезенку, когда он уже скорчился, а третий попал в верхнюю брыжеечную артерию. Полагаю, что убийца и жертва дрались, и преступник нанес удар ножом снизу. Кстати, он был правшой.
Дюваль вздохнул.
— Спасибо, доктор.
— Это еще не все.
— Да?
— Нож не тот.
— Простите, что?
Колотые раны не подходят к ножу, который мне показали ваши коллеги. Скажем проще, раны глубокие, но недостаточно широкие, я имею в виду — по сравнению с лезвием ножа, который вы нашли. Уж не знаю, какой точно это нож — охотничий или туристский. Понимаете?